– Мне пора идти, – сказал Кинлох, покраснев.

– Куда?

– Туда, куда приводит увлечение стихами… в ночлежку на Раутон-стрит, – ответил он с горечью.

Данн силой усадил его назад в кресло.

– Ты не должен обижаться. Это просто глупо. Если я огорчен, то только за тебя, Сэнди, потому что знаю, каким талантливым человеком ты был. Боже мой, Боже мой, как может человек испортить свою жизнь!

Данн всегда был прямым на язык, и Кинлох это знал. Но самолюбие его было так чувствительно, столь болезненно раздражено воспоминаниями, что знание не могло помочь.

– К чему упреки? – возразил он хмуро. – Обстоятельства так сложились, что, все равно, ничем другим я заняться не мог бы. Какой бы врач вышел бы из меня после того, что сделала со мной война?

– Да, – горячо ответил Данн, – но если бы ты был врачом, тебе не пришлось бы сидеть в окопах, и ты, возможно, избежал бы увечья.

Кинлох зло усмехнулся:

– Разумеется, если бы я сидел в тыловом госпитале…

После этого все пошло скверно. Нет сомнений, что Данн искренно хотел помочь другу. Когда Кинлох потом об этом думал, он сознавал это. Данн был не из той породы людей, которые подыскивают в кармане слова для отказа. Он, вероятно, собирался оказать помощь, даже большую, чем Кинлох рассчитывал: именно поэтому, как тупоголовый шотландец, он счел себя вправе сделать предварительно нравственное внушение.

Разрыв произошел внезапно, неожиданно для обоих. Данн, разгорячившись, начал читать проповедь, а Кинлох, подавленный сознанием собственной гибели, отомстил, чем мог.

Данн вскочил, как ужаленный.

– Ты говоришь теперь о тыловом госпитале. А я говорю, что для тебя, может быть, было бы лучше, если бы ты умер там. Это избавило бы тебя от такого падения.

Оба были на ногах. Данн больше не удерживал друга. Он тяжело дышал: рука, открывшая ящик, дрожала. Но Кинлох отказался от предложенных денег: иначе поступить он не мог после того, что сказал. В раздражении Данн пожал плечами.

– Как угодно.

– К счастью, я не так уж нуждаюсь, – объявил Кинлох с напускным достоинством. – Брать деньги после оскорбления…

– А я и не собирался оскорблять.

Кинлох промолчал.

Когда они вышли на крыльцо, Данн воскликнул:

– Господи, я совсем забыл!

– Что? – удивился Кинлох, невольно остановившись.

– Туман. Я не могу отпустить тебя. Сейчас туман еще больше сгустился. Даже собаку хозяин не выпустит в такую погоду!

Может быть, то, что он назвал его по фамилии (раньше он был для него просто Сэнди), а, может быть, нечаянное сравнение с собакой опять резануло самолюбие Кинлоха. Без слов, он спустился с крыльца и быстро направился к воротам.

– Вернись, Сэнди, – кричал Данн, едва поспевая за ним. – В такую ночь…

– Туман или не туман, мне все равно, Данн, – крикнул Кинлох в ответ и, громко рассмеявшись, захлопнул калитку.

Чувствуя угрызения совести, доктор побежал за ним, но беглецу достаточно было сделать несколько быстрых шагов, чтобы исчезнуть в тумане.

Кинлох не успел выйти на улицу, как опомнился. Он сознавал безвыходность положения. Был двенадцатый час ночи, от ночлежки на Раутон-стрит его отделяло несколько миль, а в кармане не было ни пенса на дорогу. В отчаянии прислонился он к дереву на пустынной, полутемной улице и простоял так около получаса, с досадой и злобой вспоминая о том, как глупо повел он себя с Данном. Хлипкая одежда тоже пострадала в короткой схватке с полисменом. Потертый костюм был когда-то сшит из хорошей материи, и Кинлох относился к нему с особенной заботой. Костюм имеет огромное значение для бедняка, опускающегося на дно. Поскольку он помогает сохранить приличный вид, и бедняк еще чувствует себя человеком. При найме на случайную работу, стоптанные башмаки можно более или менее спрятать от взгляда, дырявую шляпу можно небрежно держать за спиной, но дырявый костюм не скроешь. А все зависит от первого впечатления. Не эта мысль, впрочем, мучила Кинлоха. Он думал о том, как добраться на Раутон-стрит. В подземку не сядешь без билета. Может быть, на станции Илинг удастся незаметно пробраться в вагон? Станция большая… А доехать можно до Паддингтона, где всегда много народа и, может быть, удастся миновать контролеров у выхода. А если не удастся, то отведут в участок. Все равно, ночь пройдет под кровлей.