– Какой, если не секрет? – я представил себе бритоголового бандюгана, который годится мне в сыновья, он толкает перед собой модную дорогую коляску, в коляске лежит годовалая Вика (внучка, значит), процессию замыкает пес-убийца…

– Он продает медицинское оборудование.

– В Обояни?

– По всей стране. Поэтому я и поступила в медулище. Это будет кошмар, если все раскроется!

– Ладно, – сказал я. – Будем считать, что ты теперь хорошая.

– Я правда хорошая.

– Да неужели?

– Если человек считает себя хорошим, то так оно и есть. По крайней мере, пока рядом не появится какой-нибудь другой человек.

Я вздрогнул: эти слова показались мне как-то странно знакомыми…

– Интересно, – заметил я. – Продолжай.

– Тогда все сразу меняется, – сказала она, – и ты становишься плохим, очень плохим человеком.

Тут я, конечно же, вспомнил. Я почувствовал, как морщится мое лицо. Рано я успокоился, расслабился. Реальность продолжает играть со мной во что-то очень скверное. Последние слова Вики были точной цитатой из одной моей повести, написанной пять лет назад. Интересно… Я уже не чувствовал никаких эмоций – просто наблюдал за нами обоими как будто со стороны. Что еще я сегодня услышу?

До сих пор алкогольные психозы происходили в гораздо более мягкой форме: я мог слышать голоса, но не видеть людей. Я мог видеть какое-то смутное колебание пространства, даже больших тонконогих пауков в полированном бортике кровати… Но такое происходило впервые. Если еще и учесть, что я месяца два не напивался, не входил в запой…

Больше всего меня злило то, что я не мог понять, где граница галлюцинации? Пришла ко мне Вика или нет? Допустим, она все же здесь и говорит со мной, но слова, что я слышу, не что иное, как голоса. Я принял единственно верное решение. Встал, прошел в коридор, распахнул входную дверь. Сказал:

– Уходи сейчас же!

Вика вдавила голову в плечи. Не важно, что она на самом деле говорила, но вот что я услышал:

– Конечно же, я уйду. Только сначала закончу мысль.

Ну, да, мою собственную мысль:

– И уже теперь не имеет значения, какой ты был хороший человек, сам для себя, ибо для других ты плохой, очень плохой человек.

Она ушла, я запер за нею дверь и стал в волнении расхаживать по своему логову. Поскольку на улицу я не выхожу, а бродить все же люблю, то мои прогулки осуществляются тут и только тут.

У меня двухкомнатная квартира, которую я купил здесь, на улице Милашенкова, в четырнадцатиэтажной башне постройки восьмидесятых. Недорогой вариант, имея в виду последний этаж. Комнату с застекленной лоджией, выходящей на север, я называю кабинетом, да и использую как кабинет. Дальше коридор и комната поменьше – спальня. Направо – выход из квартиры прочь, налево – поворот на кухню через маленький коридорчик, где по правой стене три двери: в кладовку, ванную и туалет. Затем, собственно, кухня, она же столовая, здесь небольшой балкон, выходящий, как и окно спальни, на восток. От лоджии до кухонного балкона – пятнадцать шагов без захода в спальню и двадцать пять – с заходом. Летом балкон открыт, окна на лоджии – тоже. Глотнув свежего воздуха на лоджии, я иду через все свое жилище, заходя или нет в спальню, до кухонного балкона, где также глотаю воздух. Два раза туда и обратно, коль с заходом – вот уже и сто шагов. Если кто-то в соседней башне, что расположена с угла моей, смотрит в окно, то может наблюдать странное зрелище: некая нелепая фигура, круглая, как теннисный мячик, поочередно возникает то на лоджии, то на балконе, по-рыбьи раскрывая рот.

Все это я написал для того лишь, чтобы отвлечься… Тело. Человек-тело. Если Вика и вправду существует, но только как тело, управляемое со стороны, именно мной? Тогда понятно, кто и как вкладывает слова в ее уста.