– Вот именно, Сеня, что были. Какое это страшное слово.

– Все там в принципе будем, кто раньше, кто позже. Разливай.

Выпили, закурили. Семен затянулся папиросой, но тут же затушил, скрутил козью ножку:

– Оно привычней, Коль, папиросы не для меня.

– А скажи, Сеня, как умер отец?

Коробов осмотрелся – вокруг никого.

– Ты чего озираешься, Сень?

– А то. Странная это смерть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Накануне вечером, это значит, в понедельник, я сам видел, как Иван Иванович забор красить собирался. Подошел, поздоровался, спросил про тебя. Пригласил зайти. Посидели на крыльце, поговорили. Он был здоровый, Никола, ни на что не жаловался. Сожалел, что ты никак не выберешь время приехать, соскучился. И даже самогону принес чекушку, по сто граммов выпили, грибочками прошлогодними закусили. Как стемнело, у него еще свет в комнате горел. А наутро – на́ тебе! Рылов народ поднял – Иван Иванович помер. Я, понятное дело, к дому, а там отец твой лежит. И поза какая-то… неестественная. Но крови, пригляделся, не было. И все одно, думаю, Никола, извини, конечно, помогли Ивану Ивановичу помереть.

– Кто?! – воскликнул ошарашенный Николай.

– А вот это загадка. Отец твой ни с кем не вздорил, не ругался, все к нему с уважением. Председатель всегда лошадь давал огород вспахать. Не было врагов у твоего отца, Никола. И – все равно…

– Что «все равно»? Убили, думаешь?

– Не знаю, что и сказать. Ну, не должен он был помереть той ночью.

– Но ведь, Фомич говорил, участкового вызывали.

– Э-э, Никола, а что участковый? Приехал, посмотрел, протокол написал, объявил, своей, мол, смертью помер, хороните. И уехал. Морга у нас тут нету, в район не возили, сразу взялись за подготовку похорон. Тут уже руководил дядька твой, Степан Иванович.

– Ты накануне детективы не читал?

– Чего? Книжки в смысле? Где бы их еще взять? В нашей библиотеке только тома Ленина и товарища Сталина стоят, да всякое такое – о построении светлого будущего. За этим парторг Кулько строго следит. Даже иногда людей собирает, чтобы вместе читать. А ты с чего про детективы-то спросил?

– А с того, Сеня, что некому было убивать отца. То, что он лежал на полу у печи, а не в спальне, ничего не значит. Прихватило сердце, хотел выйти, позвать людей, да не смог.

– Так-то оно так. Но ты послушай. В понедельник к нам электрики на машине заявились.

Маханов посмотрел на друга, налил сто граммов:

– Выпей!

Семен выпил, занюхал рукавом.

– Так о чем это я? А, да, в понедельник электрики приехали. В кои-то века, и заметь, не районные, а городские. Я по номерам понял.

– И что? По делу люди приехали.

– Да никаких дел-то у них тут и не было. Ни обрывов проводов, ни замечаний, подстанция тоже в порядке.

– Плановый технический осмотр.

– Ну да, прошлись по деревне, на «сопли» поглядели, столбы покачали – крепко ли стоят. Ну, и ехали бы восвояси. Так нет. Остановились у Мирона Рылова.

– У Рылова? – переспросил Николай.

– Да, один на столб в «когтях» залез, отсоединил провод, что к хате Рылова идет, чего-то там поковырял и обратно присоединил. Потом они до вечера у Рылова сидели.

– Пили?

– В том-то и дело, что нет. Оба трезвые вышли, и Рылов не пил. Он, когда выпьет, злой становится, как черт. А тут – ничего. У меня тогда машина сломалась, я ее на технический двор загнал и – до дому. И видал все. Трезвые они были. Электрики сели в машину и подались в сторону райцентра, Рылов домой пошел. А утром он же и нашел отца твоего. Вот ты мне скажи, почему дверь-то была открыта? На ночь все закрываются, это во двор к сортиру дверь открытой оставляют, а входную на засов. А тут все открыто, и Рылов – первый свидетель. Я потом прошелся по улице – черта с два чего снаружи увидишь – куст сирени из палисадника закрывает. А этот, глазастый, разглядел.