Необходимо сразу отметить, что в мире нет стран – ни развитых, ни развивающихся, ни самых отсталых, – довольных своей научно-образовательной системой и воспроизводством кадров в сфере науки и образования. Образование и наука – передача знаний и получение новых – одни из основных объектов непрерывной модернизации для современного государства, и даже не столько потому, что их уровень во многом определяет технологический суверенитет страны (таких стран в современном, глобальном мире – единицы), а во многом по причине того, что в мире победивших общечеловеческих ценностей уровень образованности, научного потенциала в значительной степени коррелирует с уровнем социального развития, достатка и благосостояния граждан.

Американская, «пирамидальная», базирующаяся на вузах структура подготовки специалистов высшей научной квалификации «расцвела» на огромном финансировании со значительной долей частного капитала. Но и в благополучных США есть проблемы – все ниже мотивация самих американцев к занятию наукой, все сложнее и острее конкуренция за достойный по американским меркам уровень оплаты труда, все больше доля иностранцев в науке – людей иной культуры, иного языка, которые всегда могут быть привлечены к работе на родине или для родины, будучи уже оснащены первоклассными знаниями и умениями, полученными, кстати сказать, за американские деньги.

Не хватает исследователей и в Европе, провозгласившей в Лиссабонской декларации движение к обществу, основанному на знаниях. Япония – мировой технологический лидер в невоенной экономике – имеет самый высокий процент исследователей в мире, однако и там есть проблемы: японский (и вообще восточный) менталитет не располагает к внутренней конкуренции, и патерналистская модель поддержки исследователей угрожает серьезному разрастанию их числа за счет случайных в науке людей.

Конечно, проблемы России куда серьезнее. В 90-е годы ХХ в. в возрастной структуре ученых произошел сдвиг в сторону зрелых и самых старших возрастов в связи с тем, что самое значительное снижение численности исследователей наблюдалось в возрастной группе до 30–39 лет, т.е. самом продуктивном с научной точки зрения возрасте. Так, если в начале 90-х годов только 9% исследователей были старше 60 лет, то в начале 2000-х годов – их более 20%, а средний возраст исследователей вырос с 45 лет в 1994 г. до 49 лет в 2005 г.

Если сегодняшняя тенденция старения научных кадров сохранится, то к 2015 г. средний возраст российских докторов наук составит 70 лет, а кандидатов наук – 56 лет. В 1990-е годы произошло сокращение интеллектуальной базы воспроизводства научных кадров, а также нарастание разрыва между разными поколениями исследователей, возникла реальная опасность утраты преемственности в науке и лидирующего положения отечественных научных школ в мировой науке. При этом наиболее неблагоприятная ситуация сложилась в тех секторах, которые принесли мировое признание российской науке, – это естественно-научные и технические отрасли научного знания.

Вместе с тем без притока молодежи в сферу научных исследований невозможно обеспечить воспроизводство научных кадров. Системный анализ положения и профессиональной деятельности исследователей и преподавателей высшей школы показывает, что если не принять адекватных мер, то уже через 10–15 лет проводить научные исследования и обеспечивать высшее образование, соответствующее запросам XXI в., в России будет практически некому. Последнее, в свою очередь, приведет к уменьшению российского научно-технического потенциала, и в конечном итоге под угрозу может быть поставлена технологическая и экономическая безопасность страны. В то же время без современного научного сектора Россия не сможет занять достойное место в мировой экономике XXI в., перейти от рентоориентированной экономики к экономике, основанной на знаниях.