– Это дико интересно.

– Да, согласен. Про вольфрам я мог бы рассказывать тебе целые истории… – начал он издалека, так что мне пришлось его перебить:

– Да я пошутила. Нисколько это не интересно, – сказала я и тут же пожалела об этом. Этот Алик вызвал во мне слишком интенсивный импульс антиобразования. И я его обидела.

– А, ну извини. Для меня интересно.

Он переминался с ноги на ногу и больше не хотел ничего передо мной раскрывать.

– Значит, гуляешь здесь.

– Да, я живу вон там. – Я повернулась, и действительно за стеной виднелся щипец крыши склада Рональда Папена.

– Ты там живёшь?

– Да, на каникулы приехала. К своему отцу.

– И кто же это?

– Его зовут Рональд Папен.

– У него есть дочь?

Я пропустила это обидное замечание, целиком захваченная удивлением, что он вообще его знает, и спросила, откуда.

– Да его все знают, он же здесь всегда. Человек маркизы.

– Не забывай, кстати, что ты говоришь о моём отце. – Вот уже второй раз за этот день мне пришлось вступаться за Папена перед остальным миром.

– Ой, извини, конечно. Я дурак.

– А сам тоже здесь живёшь?

Алик жил в посёлке километрах в двух от свалки. Приходил сюда пешком или приезжал на велосипеде.

– Непосредственно тут, считай, никто не живёт. Только Лютц в своей автомастерской, твой отец, потом Ахим из экспедиции да, может, ещё кто-нибудь внизу, на Бальдус-штрассе. Точно не знаю. Это место в принципе не предназначено для жилья. Вон туда, ближе к Рейну, есть населённое рурское местечко. А здесь нет… – Он помотал головой и объяснил, что эта свалка уже не относится к Руру, а принадлежит, если точно, к Майдериху, но мне это было совершенно без разницы. Я уже начинала испытывать желание поесть.

– Мне пора домой, – сказал Алик. – К обеду. Моя мать сердится, если я опаздываю. Хочешь, пойдём со мной?

Я очень даже хотела. И Алик был мне интересен.

– Нет, спасибо. Я не голодна. И мне ещё кое-что надо сделать.

– Что именно?

– По бухгалтерии. Для фирмы моего отца. Так сказать, моя работа на каникулах.

– Понятно, – сказал Алик, закинул на плечо большие зажимные клещи и направился к будке, дверцу которой пришлось дёргать, чтобы сложить туда инструмент.

Мы распрощались, и Алик сел на велосипед, старый голландский велосипед, дамская модель.

– Завтра снова приеду, – сказал он. – Как тебя зовут, напомни?

А я ведь не говорила ему своё имя.

– Ким.

Алик кивнул и уехал. А я осталась со своим голодом. Я просто ещё не была готова.

В следующие два часа я обнаружила, что рециклинг в этой местности играл важнейшую роль. Тут были площадки предварительной обработки отходов строительных и землеройных фирм. И нескольких предприятий сбора и утилизации мусора и лома, а также отработанных масел и других опасных или вонючих веществ. Потом очистительный завод, фабрика бетона, обслуживание локомотивов и гидравлики, а также сооружение переработки карбоновых нитей. Это я прочитала на одной табличке. В окрестности диаметром с километр не было ничего, кроме мусора, бетона, сажи, резины и двух будок с картошкой фри. С севера эту местность ограничивали железнодорожные пути, с юга – канал, соединяющий Рейн и Герне. А местность рядом, может, и была размером с Ханвальд в Кёльне, но по плотности населения могла соперничать с Сахарой. Если Алик передумает и никогда больше тут не покажется, то я, пожалуй, заржавею от скуки и либо рассыплюсь в пыль, либо меня разберут на запчасти фирмы по утилизации.

На обратном пути к складу по тропинке, как бы ненароком отходящей от главной дороги, я обнаружила ещё одну закусочную. «Пивная сходка Рози» ютилась в приземистом строении рядом с автомастерской. Она, казалось, нарочно избегала посетителей, потому что, кроме вывески, ничто не указывало на гастрономическое предназначение этого места.