Вообще-то Павел романтик по натуре, но в повседневной жизни он вынужден подавлять это чувство. На работе нужно быть серьезным, дома – ответственным. Соединить все эти качества ему пока плохо удавалось, поэтому он отказался от того, что ему мешало быть серьезным и деловым. К тому же, там, где он работал, было даже неприлично ходить с приподнятыми уголками рта. В общем, и от счастья он тоже отказался во имя статуса и долга. Также и от свободы. За отказ от свободы он получил взамен стабильность и уверенность в завтрашнем дне, как ему тогда казалось.

Павел запрещал себе быть счастливым и свободным, но как он этого жаждал в глубине души. Сейчас, проходя улицы Праги, он ощущал себя именно таким. Ведь этого и хотела его душа! Он был свободен! Его душа распахнулась, он чувствовал, что летает, а не ходит. Воздушность и легкость – все это было в нем теперь.

Здесь, в Праге, он забыл про все свои заботы, тяготы, разочарования, про весь груз, который он нес годами. И он понимал, что дело не в смене обстановки, а во внутреннем отношении, дело в восприятии.

Он не хотел вспоминать о жене, к которой у него уже ничего не было, но остались привычки. Павел еще не умел отказываться от привычек.

В Чехии он почти не думал о своей обыденной жизни. Только иногда он вспоминал сына и дочь. Эти воспоминания были теплыми. Особенно он думал о сыне, который учился в музыкальной консерватории на втором курсе и уже дирижировал оркестром. Сын подавал надежды, и Павел хотел его отправить учиться в Европу. Точнее, это было желание сына. Павел всегда поддерживал сына: ходил на все его концерты и генеральные репетиции. Когда он упоминал о сыне, то с гордостью рассказывал о его достижениях и взлетах.

Лане нравилось, как Павел отзывается о сыне. Ей было интересно, чем он занимается – ведь она любила классическую музыку и часто ходила на концерты. Она сама немного играла, больше импровизировала.

Сегодня они опять бродили допоздна. Провожая Лану до отеля, Павел немного расстроился, когда узнал, что завтра она улетает. Ее путешествие подходило к концу, а Павел завтра должен был ехать в Вену.

– В котором часу самолет?

– В девять.

– Я в это время буду на пути в Вену.

– Везет тебе. Вена – красивый город. Хорошо, что ты едешь туда. А я лечу в Москву.

– Почему в Москву? – удивился Павел. – Ты ж в Волгограде живешь.

– Из Москвы летать дешевле, и сам тур вышел в половину дешевле.

– В Москве долго будешь?

– Три дня. Я там у подруги остановилась. А ты когда на родину?

– Через пять дней.

Они постояли молча. Обоим не хотелось расставаться.

– Ну, что? Давай прощаться, – первая сказала Лана после долгого молчания. Она же первая и обняла Павла. Он почувствовал тепло. У нее было такое ощущение, что она, обнимая его, одаривает самым дорогим, тем, что у нее есть – нежностью. Он тоже обнял Лану, ему хотелось еще крепче прижать ее к себе, но он боялся раздавить ее такую хрупкую и тоненькую. Лане, наоборот, нравилось, что он ее так крепко обнимает, в этом чувствовалась глубина эмоций.

Так они стояли какое-то время, не отводя рук.

Когда Лана вошла в свой номер, то почувствовала, что ей не хватает Павла. В это время Павел шел к своему отелю. Он не хотел брать такси, решив прогуляться. Он тоже чувствовал, что ему не хватает Ланы, но на душе было легко и свободно. К тому же, он всегда мог поделиться своим душевным состоянием, мыслями и эмоциями с Ланой, написав ей сообщение или позвонив.

На следующий день, когда Лана сидела у иллюминатора и восхищалась пушистыми кучерявыми облаками, переливающимися на ярком солнце, Павел изучал окрестности Вены. Было в этом городе то, что привлекало внимание и заставляло вновь и вновь восторгаться им. Своей торжественностью и элегантностью Вена была похожа на королеву, но без лишней вычурности. Следуя по ее улицам, чувствуешь себя опьяненным красотою и уже не помнишь себя, только ноги сами идут, а глаза смотрят с наслаждением.