– Значит, тот, кому я привез эту книгу, тоже великий неведомый? – спросил Говард и почти шепотом добавил: – А ваш великий Носферату – это простой человек?

– Для того чтобы судить о нём, следует как минимум прочитать эту книгу. – Александр Григорьевич приподнял указательный палец к потолку и цокнул языком несколько раз.

– Алистер сказал, передовая мне книгу, что все это нужно для проведения специальной секретной операции. И что произойдёт она в далеком будущем. Спустя сто лет. Это правда?

– Это правда, – кивнул собеседник.

– Тогда, возможно, вы позволите мне прочесть эту книгу, покуда не началась литургия?

– Горничной вы хвастались, что прочли её? – удивлённо спросил пожилой мужчина.

– Я немного полистал, но основательным чтением не увлекался, – смущенно ответил Кай.

– Извольте, сударь, я не стану торопить вас в чтении, дабы вы поняли, о каком необыкновенном человеке идет речь в повествовании. – Александр Григорьевич распорядился принести сигар и добавить свечей в фойе гостиницы.

Луи Леруа Кай Говард Бернар де Сомлио открыл книгу и начал читать вслух…

«Утро в усадьбе начиналось суетно. Все хозяйство подняли еще до восхода солнца. Не спали все: камер-лакеи, камер-казаки, вершники, арапы. В том числе и высший балкон обеспечения: камер-фурьеры, гоф-фурьеры, камердинеры, мундшенки, кофешенки, тафельдекеры, кондитеры и метрдотели.

Не спали даже обер-шталмейстер и обер-гофмаршал, не говоря уже о тех, в чем случилась причина столь раннего пробуждения.

Спал теперь только его сиятельство граф Александр Сергеевич Аничков. В такие минуты будить его решался либо вестовой со срочным сообщением о войне, либо разлюбезная его супруга или красавица-дочь. Войны с утра не наблюдалось. Жена два года как упокоилась в фамильном склепе. А вот дочь к отцу не спешила.

Лиза сидела у маленького окна в своих покоях и рассматривала бегающие по обширному двору маленькие фигурки лакеев с факелами в руках. Суета была неимоверная. Вся псарня разливалась лаем и визгом на все голоса. Как будто какое-то черное солнце вставало над этими землями, видимое только им. Как будто молоко сейчас разом скиснет, а малина почернеет. И придут в усадьбу все девять казней египетских. Но все же было как прежде темно и неуютно. Мрачно.

Спешить к отцу Елизавета Александровна не торопилась. Это было последнее утро в усадьбе. И подгонять его она не хотела. Подобрав спальные юбки, она залезла с ногами на большой каменный подоконник и вновь вытащила картинку, присланную ей месяц назад. На ней был изображен высокий длинноволосый, худощавый мужчина с бородой и усами рыжеватого оттенка, с седыми вкраплениями. Волосы на бороде и голове по бокам были заплетены в косы. Он восседал на смоляном скакуне восточных пород. Конь был поджар и очень хорошо сложен: мышцы так и играли под лоснящейся от холеной усталости кожей. Увесистая черная грива обрамляла его шею.

Мужчина сидел в седле прямо, одет он был в защитный панцирь и наплечники. Весь обтянутый кожей и защитными пластинами, крепящимися к рукам, ногам и груди. Единственное, что удивляло при взгляде на эту картинку, прорези из-под его рук и торчащие оттуда волосы. Волосы эти были также заплетены в массивные косы и свисали ниже живота его боевого коня. Кстати, такой же длинны косы были на бороде и голове. Выглядело это по меньшей степени странно. Под картинкой была подпись: Потомок великого правителя Белоземельского и Венгерского, князя-епископа Вармийского, ответвление рода князей Трансильвании и Валахии, управителя Дуная и Карпат. Венгерский магнатский род, династия князей Батори. Его сиятельство, князь Милаш Батори.