Еще несколько минут назад эти вопросы кипели, яростно клокотали внутри меня, заставляли сбиваться с шага.

– Потому что я Плетущий, – так звучал первый пришедший мне в голову ответ.

– Ну и что? – отвечало мое второе я, которое не меньше первого хотело получить ответы на эти вопросы, но ответы четкие и ясные, а не акварельную мазню.

– Потому что я не могу бросить Мишу умирать, – таким был второй ответ.

– А про свою семью ты забыл?

– Он мой друг, и ему нужна помощь!

– А кто поможет тебе?!

– Видящая могла ошибиться.

– Бред! Ни разу, ни один Видящий не ошибался в своих предсказаниях!

– Но моя подопечная может оказаться не Видящей, а обычной Плетущей с даром предвидения.

– Это самое точное определение Видящих!

– Дар может быть слабым, а предвидение неточным.

– Бред! Бред! Дар один и не может быть сильным или слабым. Он или есть, или его нет! Третьего не дано!

– Я не дам убить себя!

– Если бы не дал, то Видящая так бы и сказала: «Тебя попытаются убить!» Так почему же ты шагаешь своей смерти навстречу, Оружейник?!

– Я не могу бросить Мишу умирать, потому что он мой друг!

– Ну и что?!

– Ничего.

– Это не аргумент! Нужна причина! Причина, по которой я умру сегодня ночью!

Странный диалог затих на целую минуту, а потом какое-то мое я, точно не знаю, какое именно, выдало:

– Я иду на смерть, потому что мой друг сделал бы то же самое для меня.

И споров больше не было. Я был абсолютно точно уверен в своей последней мысли. Если бы сейчас я, а не он, пребывал в коме, и меня должны были убить, и Миша знал об этом, он пришел бы мне на выручку и спас от гибели. Даже ценой собственной жизни. Ни на миг я не усомнился в этом. И не усомнюсь. Не считая Рыжего и Сони, он мой самый близкий друг, хотя даже они не так близки, как Миша.

После того, как меня перестали терзать сомнения, и пришло то странное спокойствие, в котором я пребываю до сих пор.

Как странно.

Думаю ли я сейчас о прожитой жизни? Мелькает ли она перед глазами? На оба вопроса ответ один: «Нет». Моя жизнь застрахована в первую очередь от смерти во сне. Формулировка звучит слишком размыто, но страховая компания с ней согласилась. Тем более, ежегодные платежи составляют немаленькую сумму. Страховой выплаты, имеющей семизначное значение, моей семье хватит на много лет. Я еще не учитываю выплат из нашего фонда, Плетущих, в который каждый из нас вносит необременительные для собственного бюджета взносы.

Мне очень жаль, что дочки больше не увидят своего папу, а жена – мужа. Но так уж складываются обстоятельства. В конце концов, рано или поздно мы все умираем. И только от нас зависит, как мы уйдем: без сожаления и с честью или в сомнениях и страхе от того, что когда-то испугались, не решились на Поступок.

Как бы то ни было, но я не собирался погибать, покорно прогнувшись перед судьбой. Я сделаю все, чтобы спасти Мишу, и если на моем пути встанет Марина Яковлевна, рука моя не дрогнет. Я все еще не верю словам Видящей о скорой смерти, подсознательно ожидая, что она ошиблась. Чего уж таить, сознание попросту отказывается верить в свое скорое забвение.

Я шел по асфальту прямой, как стрела, дороги, которая разрезала сухую степь, раскинувшуюся вокруг на сколько хватало глаз. Над головой – ясное, безоблачное небо бледно-голубого, почти белого цвета. Откуда-то сбоку дул слабый ветер. Он лениво поднимал в воздух пыль и гнал по земле остатки высохшей на жарком солнце травы. Воздух был сух и безвкусен, как диетический хлеб трехдневной давности. Солнце зависло высоко в небе ярким, жарящим фонарем. Под его лучами по спине и груди под одеждой стекал пот. Я почти не отбрасывал тени – солнце стояло в зените.