Она была беременна.

У Джесс начинает кружиться голова, к горлу подступает тошнота. Она ощущает собственное горячее дыхание под защитной маской. Вся эта кровь, вся эта зверская природа нападения – это одно, но связывать и убивать беременную женщину… Это варварство. Безумие. Она припоминает, что чувствовала, когда была беременна Элис. Джесс тогда пошла бы на что угодно, только чтобы защитить свое не родившееся еще дитя. Господи, что же творилось в голове у этой женщины в тот момент? Умоляла ли она, просила ли пощадить ребенка? Джесс смаргивает с глаз слезы и отворачивается от мертвых тел.

– Могло быть и хуже, – говорит Алан, и Джесс быстро переводит на него взгляд. «Это как?» – думает она. Как именно это могло быть хуже?

Алан тем временем продолжает:

– Вчера вечером здесь могли оказаться еще двое гостей, но они в последний момент передумали. Заглянули сегодня днем принести извинения и нашли тела на лужайке. И еще один малый, лет девятнадцати, оставался у бабушки во флигеле.

– Выходит, есть свидетель? – спрашивает Гриффин, но Алан мотает головой.

– Пьяный в сопли. Отсыпался. Сказал, что ни фига не слышал.

– А флаг тут зачем?

Диван прямо за мертвой женщиной укрыт огромным американским флагом. Ярким, цветастым. Джесс кажется, что он положен здесь намеренно – ткань тщательно расправлена, края выровнены, как по нитке. Это единственная вещь во всей комнате, на которой нет ни капли крови.

Алан смотрит на него.

– Пока точно не знаем. Есть пара версий…

Но прежде чем они успевают спросить, вдруг слышат за спиной какую-то суматоху. Люди расступаются по сторонам, когда в комнате появляется еще одна фигура в белом комбинезоне. Выглядит этот человек в точности как и все остальные, но явно пользуется авторитетом на месте преступления. Гриффин оттаскивает Джесс назад.

– Кто-нибудь их трогал? – кричит вошедший.

– Не, никто, – отвечает Алан.

Мужчина удовлетворенно кивает и присаживается рядом с трупами на корточки. Плечи его опадают, когда он видит женщину. Джесс слышит, как он приглушенно чертыхается.

Гриффин похлопывает ее по плечу и показывает рукой на выход. Она идет вслед за ним. И, едва только они оказываются за пределами гостиной, чувствует, что ее тянут за рукав – ее останавливает Алан.

Толстяк смотрит, как Гриффин выходит из дома, а потом поворачивается к Джесс.

– Послушайте, – говорит он. – Я понятия не имею, кто вы такая или что тут делаете. Но вот что я вам скажу: не позволяйте ему втягивать себя в эту его высокую миссию. Нат уже так глубоко увяз, что уже и не представляет, где верх, где низ. Я тону вместе с ним – и в этом столь же моя вина, как и его, – но вы вроде в таких делах человек новый. Не позволяйте ему забрать все, что у вас еще осталось.

Джесс хмурится.

– Да у меня и так уж довольно много чего забрали, – отзывается она и сразу же движется дальше.

Выйдя из дома, она не видит ничего, кроме крови. Кровавых отпечатков ладоней. Мазков и потеков. Фотограф снимает очередную улику на наружной стороне входной двери, и та притягивает ее взгляд. Там что-то написано. Ярко-красные размашистые росчерки, и она может лишь предположить, что это тоже кровь.

Джесс замирает на месте и неотрывно смотрит на эту надпись.

На слово «СВИНЬЯ», большими буквами намалеванное на двери.

Джесс догоняет Гриффина возле «Лендровера». Он злобно стаскивает с себя белый комбинезон, разрывая его в процессе, собирает в ком. Забрасывает на заднее сиденье машины, а потом забирается за руль. Она следует его примеру и садится рядом с ним, на секунду прикрыв глаза и облегченно вздохнув. Перед глазами опять все плывет. Физическая нагрузка сказалась на голове не лучшим образом.