Я прислушался к пацанам.

Иногда странные истории можно услышать.

Оказывается, три года назад Шурка здорово маялся без квартиры.

Первую свою квартиру он потерял в результате каких-то спекуляций, а вторую никак не мог купить. А плешивый Долган как раз в это время завел небольшое дело, поимел некий кооперативчик. Он (как и Шурка) не входил тогда в команду Филина (наверное, и команды еще не было), вот, подумав, Шурка предложил Долгану взять кредит в банке.

Идея у Шурки была красивая: игральные карты!

Что еще, кроме игральных карт, можно было купить в стране, шумно и безоглядно вступившей в перестройку, в огромной, переворошенной, как муравейник, гудящей, нищей, бунтующей, вопящей, несущейся неизвестно куда стране, всем демонстративно показывающей пустые прилавки? А у Шурки, ко всему прочему, имелся выход на известный ленинградский полиграфический комбинат. Короче, взяли мы кредит, рассказал Долган, ровно один миллион рублей – под пятнадцать процентов годовых. В те годы почему-то запрещалось брать в кредит больше, чем один миллион. Почему правительством была выбрана именно такая цифра, никто толком объяснить не мог, но существовала по этому поводу специальная инструкция.

Все это Долган рассказал сумбурно, сбивчиво и по его тусклым глазам, а так же по досадливым словечкам, то и дело слетающих с его веселых поганых губ, я понял, что он до сих пор не простил покойнику ни одной копейки. Вот ведь знал, паскуда, что нет больше Шурки, что навсегда упокоился его приятель Шурка, а все равно ничего не простил. Я это сразу взял на заметку. Мало ли? Вдруг придется работать в паре?

Получив кредит, Шурка создал дочернее предприятие.

Долган, значит, в головняке, а Шурка в дочернем.

Сейф на двоих, бухгалтерша на двоих (они с ней не спали, досадливо подчеркнул Долган), а вот печати заказали две – для удобства. Понятно, Шурка незамедлительно улетел в Ленинград, там явился на полиграфический комбинат к своему приятелю-жулику и вплотную занялся покупкой и отгрузкой игральных карт. В Сибири карты должны были пойти в реализацию через сеть книжных магазинов и многочисленных в то время киосков «Союзпечати». Как раз появились первые легальные казино. Это тоже шло в жилу. В казино много карт надо, там на каждую сдачу идет свежая колода. По взаимной договоренности со счета Долгана должны были уйти в Ленинград четыреста тысяч, а с Шуркиного – миллион. Естественно, счета проплатили и Долган остался в Энске ждать прибыли. Правда, пока Шурка со своим приятелем-жуликом изучал питерские кабаки, нанятый Шуркой КАМАЗ, доверху загруженный игральными картами, ушел почему-то не в Энск, как предполагалось, а в далекую солнечную Молдову. Под тенистым городом Кишиневым КАМАЗ загнали в цыганский табор и разгрузили. Обалделый шофер, вернувшись в Энск, сильно удивил Долгана таким сообщением.

Но, в принципе, какая разница – Энск или Кишинев? Долган спокойно занимался делами своего кооперативчика и ждал прибыли. Скоро, блин, много будет прибыли, пьяным голосом каждый день сообщал по телефону Шурка. Скоро привезут наличку в трех больших мешках, потому что в одном мешке, блин, столько налички не поместится.

Но дни шли, а деньги не приходили.

Занявшись в мае квартальным отчетом, Долган с испугом обнаружил, что Шурка перевел миллион в Ленинград не со своего счета, а с Долгановского. При этом Шурка грубо подделал подпись Долгана. «Где деньги, блин?» – каждый день теперь орал Долган по телефону. «Как это где? – дивился Шурка. – В дороге, конечно! В больших мешках. Везут из Кишинева. Это солнечная Молдова. Не малый путь». – «Что значит, везут? – орал Долган. – Нам пора закрывать кредит. Да и вообще, странно… Эта подпись… Зачем, блин, ты подделал подпись?…» – «Да торопился, понимаешь…»