Я, к сожалению, поздновато понял, насколько опасны духовные исследования.

Трудно сказать, начал ли бы я заниматься всем этим, если бы знал о последствиях. В первую очередь занятия духовными практиками опасны для потомства. Когда я диагностировал настоящих контактеров, я каждый раз наблюдал одну и ту же картину: либо отсутствие, либо гибель детей, за редким исключением. Как правило, выходя на тонкие планы, человек превышает свои возможности и расплачивается за это потерей будущего. В первую очередь страдают дети. Диагностика в какой-то степени помогла мне увидеть эту опасность, но одно дело увидеть, а другое – сделать. Я вижу, что мне не хватает умения любить и продолжение исследований для меня может быть убийственным.

Все-таки не надо было писать книгу «Воспитание родителей». На тонком плане тут же начинается подсознательное поклонение будущих читателей, а любое поклонение значительно усиливает концентрацию на человеческом счастье. Самые опасные медные трубы – те, которых не слышно, которые поют в будущем или вдалеке. Счастье обычно убивает незаметно. Душа человека прирастает к какой-то части бытия, а затем происходит отрыв вместе с жизнью.

Я ведь не хотел начинать книгу, потому что неважно себя чувствовал. Честно говоря, было стыдно писать о здоровье, о преодолении болезней, а самому находиться в плачевном состоянии. Решил подождать до осени 2008 года, а дальше – как пойдет. Полгода отдыха, возможно, привели бы меня в порядок. Но прогресс, наверно, все-таки делают женщины. Жена стала настаивать, говорить, что люди ждут новые книги, – в общем, садись и пиши. «У меня в голове и в душе пустота», – мрачно ответил я. Жена махнула рукой: «Ничего страшного, я тебя знаю, начнешь писать – разойдешься». Я начал писать, и через некоторое время меня придавило. С каждой книгой чистка идет на уровне, близком к смертельному. Интересно, выживу я на этот раз или нет.

Кстати, о силе воздействия искусства. Когда я заканчивал седьмую книгу «Диагностики кармы», я начал спешить. Нет бы переждать, пока не пройдут очередные испытания, но очень уж хотелось побыстрее закончить. Сделал рывок для завершения книги – и получил очередную чистку. Все мелкие неприятности собрались в одну большую – мы попали в аварию. У жены оказалось сотрясение мозга, а я так ударился головой в лобовое стекло, что потом год мучился болями в шее.

За день до этого мы с женой ходили в кино. Шел фильм про альпинистов. Назывался он «Вертикальный предел». Сцены были настолько захватывающими, что во время фильма я часто отворачивался, потому что уже не мог смотреть.

Минут через двадцать после аварии, когда мы с женой пришли в себя, первое, что она сказала, это: «А ведь вчерашний фильм по ощущениям был гораздо острее, чем эта авария». Оказывается, воздействие художественного фильма на нашу психику может быть намного сильнее, чем тяжелейшая авария, где человек чудом остался жив.

Я потом думал об этом и понял, в чем дело. Любое событие влияет на наше тело, но сознанием и душой мы не всегда успеваем это понять и прочувствовать. А искусство целенаправленно влияет на нашу душу, на наши эмоции, сознательные или подсознательные. И получается, что искусство для нашего подсознания является большей реальностью, чем сама реальность. Я подумал, что искусство – это не только избыток энергии и цель, к которой мы стремимся. Искусство – это то, чему мы подсознательно подражаем. Для маленького ребенка родители – это его главная цель. Он любит родителей, стремится к ним и подражает им. Подражая кому-то, мы уподобляемся ему и ощущаем себя единым с ним, заимствуем его качества. Обучение идет через подражание. Если ты не любишь своего учителя, тебе будет очень тяжело обучаться у него. Когда мы смотрим фильм, мы подражаем главному герою, а когда видим портрет главы государства, мы подражаем ему.