– Ну, расскажи с начала всё, что помнишь. С тех пор, как тебя нашли, – поддержал его хозяин дома. Ниов завёл по-новой затёртую до дыр историю:

– Меня нашли в Дубовье, на берегу Истрицы, у того места, где река сбегает по оврагу вниз, а там, – он выдержал паузу, – а там впадает в воды Леды.

Йорег занервничал и вскочил на ноги. Звякнула посуда на столе.

– Говори, человек! Говори! Я знаю этот голос.

Ниов сглотнул. Он услышал, как сердце заскакало быстрее галопа. Подняв глаза на Йорега, он с надеждой ждал, что тот сейчас произнесёт его настоящее имя и расскажет всё о его прошлом. Но юноша уставился на шрамы и увечья. Разглядывая его, он сказал:

– Шрам, что тянется от уголка твоего рта, изменил твою речь. Но я, кажется, узнаю тебя. Говори же, господин Ниов!

Ниов про себя усмехнулся: «Сразу и в господа записал уж!»

– Добрый воин Йорег, скажи мне моё имя!

– Я не узнаю тебя, но твоя речь похожа на кое-чью речь. Я знал их давно.

– Кого – «их»? – спросил Талем.

– Господин Йорег, ты узнал меня?

– Тебя… невозможно теперь узнать, – горько отозвался рубиновый, – но ты, твой голос напоминает одного из братьев Сиадр, что погибли при схватке с Каррамом. Вернее, пропали и считаются погибшими, – поправился он.

– Сиадр… Каррам… Нет, я не помню! – обхватив руками голову, воскликнул Ниов. Юноша молча разглядывал его. Тогда заговорил Талем:

– Каррам жил во Враньем Пике. Колдуны после сорока лет своего шаманства идут на покой. Престолоблюститель им обязан выслать в дар то, что они попросят. Всегда это было не более, чем старой традицией, и дар этот был символичным. Но последние колдуны просили то сундук с ценностями, то табун лошадей. Выходило, что выслать волхва на дожитие влетало казне в копеечку. А этот старый пень и вовсе умом тронулся: затребовал у Летислава его дочь, Нилию! Жениться он, что ли, вздумал на седьмом десятке лет. И на ком – на юном цветочке, на Нилии, которой нет ещё и восемнадцати!

Ниов сидел, спрятав голову в ладони. В сознании метался вихрь имён – Каррам, Летислав, Нилия – которые ему ни о чём не говорили и не будили никаких воспоминаний. Рестам и Ретиллия заметили состояние Ниова:

– Ну, поздно уже, отдыхать пора, господа мои солдаты. Леда с ума не свела, так вы сведёте своими рассказами! Завтра договорим, добрые мои воины, – властно распорядился хозяин дома.

– А ну-ка давайте доедайте, что тут еще осталось! – заворковала его супруга. Ниов был несказанно благодарен им обоим.

Складывая мысленно кусочки головоломки, он скомканно попрощался с гостями. Йорег выглядел не меньше растерянным. Разобнявшись с отцом, он попрощался. К тому же пообещал прийти назавтра днём, если хозяева не будут возражать. Ретиллия затараторила:

– Конечно, конечно, добрый воин Йорег Гурд! Принимать тебя гостем – большая честь для нас.

Наконец дом угомонился. Ниов сидел за опустевшим столом, пока Ретиллия суетливо прибиралась. Алестр с Истаром скрылись в комнате, которую хозяева отвели гостям под спальню. Авит дожидался тишины, молча стоя в стороне. Ниов был благодарен ему за это молчание. Когда все разошлись и улеглись, Авит подошел, тронул Ниова за плечо и сказал:

– Пошли?

Ниов кивнул и без расспросов последовал за ним. Авит взял свою накидку и пошел к двери. Укутавшись сразу в два плаща, Ниов вышел на улицу вслед за Авитом. Было по-весеннему свежо. Усевшись на крыльцо и прижавшись друг к другу боками, они вначале молчали, уставившись на чернильные пятна туч на тёмно-синем полотне. А потом долго говорили ни о чем – о дырявых сапогах, стёртых в дороге, о симпатичной горничной в трактире за день пути до Кронграда, о неудобных мощёных улочках на окраине столицы и о попугайском облачении патрульных. Ниов был благодарен Авиту за эти разговоры. Когда мрак ночного неба едва приобрел светло-сизые рассветные оттенки, оба поняли, что их сморило. Доплелись до постелей и рухнули в сон – без мыслей и раздумий.