– Давайте начнём вон с того магазина, – кивнул он на противоположную сторону улицы. – Хочу разобраться с вопросом, о котором Лев так пространно рассуждал вчера. – И он решительно направился к открытым дверям.

На витрине действительно висело пальто, очень похожее на купленное накануне. Анатолий попросил его показать, а взяв в руки, даже рассмеялся: это была такая грубая подделка под выделанную овчину, что даже удивительно, как он не заметил этого ещё на улице, глядя на витрину. Сверху была имитация натуральной овчины, а внутри – пришитая подкладка, полностью закрывающая изнанку.

– Видишь, Лёва, во что можно превратить великолепную вещь. За это, – брезгливо показал на прилавок Анатолий, – я бы и полтинник пожалел, хотя издали за настоящее сойти может.

Лев ничего не ответил, но было видно, что он остался при своём мнении.

«Ну что ж, время покажет, кто прав», – подумал Анатолий, пока они неторопливо шли вниз по той же улице, что и вчера вечером.

Солнце ещё не прогрело воздух до той температуры, которую трудно переносить русскому человеку, оно было где-то далеко, и его лучи ещё не проникли на эту улицу. Сегодня было легко идти, они и не заметили, как позади остался перекрёсток, где вчера им пришлось повернуть в поисках продуктового магазина, а их ведущий, слегка прихрамывая, всё шёл и шёл.

Анатолий крутил головой, с любопытством рассматривая турецкую торговую улицу. Магазины, один за другим остававшиеся у них за спиной, были разными, от совсем крохотных до огромных, с несколькими входами-выходами. Объединяло их одно: у дверей обязательно стоял усатый мужчина, который гортанным голосом и приветливыми жестами пытался завлечь немногочисленных прохожих.

– Лёв, может, ты знаешь, почему здесь так много вывесок на польском языке и что означает это странное слово – «склеп»?

– А, – не останавливаясь, ответил тот, – «склеп» по-польски и означает «магазин», а те, на которых вывески польские, полякам и принадлежат, они первые сюда понаехали. Как только их «Солидарность» границы открыла, они и ринулись по всему миру подходящий товар искать. Самая предприимчивая нация в Европе, наверное, поляки. Сейчас многие наши к ним едут – кстати, в основном за турецким товаром. Мне кажется, что его лучше здесь покупать, чем с наценкой в Польше, не так ли?

Анатолий машинально кивнул, соглашаясь с этим вполне очевидным утверждением, а мысли снова увели его куда-то далеко: «Интересно, сколько времени понадобится, чтобы к нам начали за товаром купцы со всего мира ездить? Да и вообще, что такое русский товар? Опять пенька с дёгтем да мягкой рухлядью или это ракеты и автоматы Калашникова? Может, конечно, что-нибудь новое придумают, мы же вроде башковитые».

Улица закончилась странной, почти во всю её ширину, бетонной лестницей, на которую им и пришлось подняться, с тем чтобы пройти метров двадцать почти на уровне третьего этажа стоящих вокруг зданий да вновь спуститься вниз и оказаться на другой, очень оживлённой улице. Там непрерывным потоком мчались автомобили, а пешеходы только что с ног друг друга не сбивали – так быстро все куда-то мчались.

Лев махнул рукой и устремился прямо к мостовой. Ловко лавируя между движущимися автомобилями, он через несколько секунд оказался на противоположной стороне. Точно таким же способом перебирались через эту улицу остальные пешеходы. Вероятно, правила дорожного движения в Турции ещё не изобрели. Ну а раз так, то… И Анатолий смело шагнул на мостовую. Он шёл, а машины даже не сбавляли скорость, они просто объезжали его с разных сторон, иногда почти вплотную, но ни разу даже не коснулись его одежды. Глядя на Анатолия, преодолели эту полосу препятствий и остальные участники нашей истории.