Представление о неприятии творчества Достоевского в целом – и как писателя, и как мыслителя профетического толка, во многом базируются на психофизическом анализе портрета Чехова. Если вглядеться в него, то обнаружится, что и постоянное колебание чеховского ума между «есть Бог» и «нет Бога», и обостренное чувство ускользающей жизни, и концептуально – смысловая незавершенность чеховских текстов, в которых стремление героя разрешить важный для него вопрос приводит к окончательному увязанию в его «непроходимой» сложности, то есть все то, что считается аксиомами философского адогматизма, – может быть истолковано в качестве объективации распадающихся составляющих тревожной души, бессильной, несмотря на отчаянные попытки волевого самоурегулирования, собрать их в цельный узел (излишне добавлять, что объективация – бесспорно гениальная). Чехов не любил «мировоззрений» и не любил ни громких слов, ни повышенного тона, ни выставления напоказ своих чувств, ни надрыва, ни преувеличений. Когда при нем кто-то пожаловался – «рефлексия заела, Антон Павлович», Чехов ответил – «а Вы водки меньше пейте» [БОЛОГОВ].

Как тип личности Достоевский для Чехова был во всем «чересчур уж чересчур»: слишком категоричен, декларативно идеен и одновременно «груб и издерган»[86]