Контрактник сверху окопа на бронежилете. Чёрный лес гнёт перед ним человекоподобные деревья. В шелесте листвы жутко рушится сухая ветка. Евсюков вздрагивает.

– Не спишь?

– Никак нет! тащ капитан.

– Чё орёшь? Всё тихо?

– Тихо, тарищ капитан.

Евсюков смотрит, как погружается за пригорок штормовка Фрязина… «Два», – кричит с поста Бурнин (Надо ж, не спит). «Один», – отвечает Фрязин. (Сегодня пароль – тройка) … «Где эта смена уже…»

Всё в этой жизни заканчивается. Меняются смены. Солнце всходит над зеленью гор. Клочковатый туман ложится в речку Хул-Хулау. Играя мускулами, голый по пояс Фрязин несёт пулемёт на дзот.

Воронин сидит на бруствере и жалуется Кобозеву, демонстрируя грудь с гематомой и кровоподтёком.

– Всю ночь не спал. Под утро только вырубился. И тут эта шакалюга, сука… берцем в грудак… Пулемёт забрал…

Кобозев куняет и слушает невнимательно.

– Тихо!.. Ферзь.

Фрязин подошёл к бойцам, но смотрит поверх, вдаль. Вдруг он прыгает в окоп, передёргивает затвор и даёт длинную очередь:

– Кольцо! В окоп! Живо.

Воронин и Кобозев, не соображая, катятся в окоп. В ответ пулемёту хлестнули пули. По поляне движутся фигурки, падают, стреляют и снова бегут.

тудуф-тудуф-тудудуф-туф-туф… фить-фить…

Фонтанчики земли вздыбились на бруствере, цепь противника, сбитая огнём пулемёта, залегла и ведёт огонь. Фрязин переместился к амбразуре дзота, ткнул оцепеневшего Кобозева.

– Коробку, Воронин, живо!

Потерявший лицо от страха Воронин шарит руками в ворохе бушлатов. Атака захлебнулась. На поляне лежат чеченцы и ведут огонь по дзоту, сзади ухнуло.

– Кобозев, к пулемёту!.. Так, Лёша, пристреляйся. Главное – не давай им поднять голову. И по зелёнке лупи – там у них РПГ. Воронин! С автоматом к этой бойнице… Вот короб… Сейчас ещё патроны будут… – И Фрязин, пригибаясь, бежит к землянке.

Пуля цвынькнула о валун и рикошетом обожгла щёку. За спиной бьёт пулемёт Кобозева.

тудудудуф-тудуф-тудф тудф…

Бойцы рассасываются по позициям, впервые охотно надевая каски и бронежилеты. Триколор падает к мачте и снова взвивается. Выстрел РПГ прошёл над дзотом левее, и, когда Фрязин добежал до землянки, воронка ещё клубилась пылью.

Кибер у рации.

– Давай, Женя, на «Бром»: атакован крупными силами, веду бой, прошу помощь. Ламзуркин!.. Быстро на дзот 7,62 и обратно… Где Колесников?.. – Фрязин бежит к АГСу на правом фланге. От палатки на позиции несутся бойцы. «Живее!» – капитан прыгает в окоп… фить… «Снайпер, сука…» Не добежавшего до своих ячеек Гуленко нагнала пуля, его ноги заплелись, он пошатнулся, словно пьяный, и свалился на спину. Снайпер в зелёнке за дорогой цокнул языком и стал выбирать другую цель.

Пулемёт смолк. На флангах цепи поднялись две фигурки и, пригибаясь, побежали вперёд. Обречённая, казалось, атака продолжалась. Чеченцы вели огонь, поднимались, пробегали извилисто несколько шагов, падали и откатывались в сторону. Евсюков не может поймать в прицеле автомата мельтешащие силуэты, жмёт на спусковой крючок, понимает, что промахивается. «Аллах акбар… лах… бар» – в треске очередей. Евсюкова обуял ужас. Чеченцы подбираются всё ближе. Ошалевший контрактник поливает поляну длинными очередями. «Гранаты, чёрт, где гранаты… Почему молчит пулемёт?!..» Вздымаются фонтанчики на бруствере. Рядом Шакиров с РПГ. Волна от выстрела закладывает уши. Шакиров бросает гранатомёт и хватается руками за голову: «А-а-а-а-а…»

Фрязин, как заговорённый, носится под пулями в разгрузке на голое тело: «Редреев! отставить огонь… Снаряжай магазины и передавай Бурнину»… «Юра, прицельней»… «Евсюков, к агээсу!.. Каштанов ранен, давай, Серёжа… перебежками»…