(журнал «Вестник ЛАМ», №16). В статье «Какое государство строят чеченцы» в газете «Чеченец», №№4—5, автор Альберт Мачигов пишет: «Сказки о глубочайших традициях государственности, присущих вайнахам, – миф». Как видим, мнения разные. Автор же этих строк не считает нужным останавливаться на разборе и анализе этих всяких версий. Тем более что это ему далеко не под силу. По-моему, должно быть очевидным, что все ныне существующие народности в своё время могли быть участниками различных форм общественных и государственных образований, в том числе и в различных частях света, так как все народы были подвержены перемещениям, процессам миграции, ассимиляции. В данной же работе рассматривается вопрос о попытках современных чеченцев образовать национальное государство на современной территории. И история этого процесса имеет своё документальное подтверждение как история отношений с Российским государством и ближайшими соседними народами. Влияние этих отношений на опыты строительства чеченской государственности, на всё ещё находящийся в стадии развития процесс формирования вайнахской нации имеет решающее значение. По исследованиям историков чеченских, российских, грузинских и других народов, современные вайнахи ещё до начала нашей эры местом локализации имели территории по обеим сторонам главного Кавказского хребта и степи Предкавказья. Так называемое Дикое поле, степи между реками Терек, Дон и Волга, где волнами прокатывались орды кочевников – киммерийцы, скифы, сарматы, гунны, хазары, было также и ареалом расселения и интересов кавказских племён, в том числе и чеченцев. Кстати, слово «сармат» (ц1армат) на чеченском означает неприглядного, неряшливого вида человека. Не исключено, что первое знакомство чеченцев со славянами произошло уже во времена походов древнерусского князя Святослава на союз кочевых и кавказских племён под собирательным наименованием «Хазария». Слово «Хазария» (Хаз аре) на чеченском языке дословно означает «красивая степь». Но документально подтверждённые более тесные отношения кавказских народов, в том числе и чеченцев, с русскими и с русским государством имеют начало со второй половины XVI века. Захватнические устремления царизма того периода на Кавказе и в Поволжье известными историками от политики именовались «активизацией внешней политики». Апологеты «концепции» о якобы добровольном присоединении Чечено-Ингушетии к России восторженно описывают эту «активизацию»: «Залпы русских пушек под стенами Казани возвестили миру, что русский народ активно вступает в полосу борьбы за перспективы развития своего государства. А после того как в 1552 и 1556 годах ликвидировали Казанское и Астраханское ханства, присоединив их к Руси, начался период установления непосредственных и тесных связей с народами Северного Кавказа» (В. Виноградов, «Навеки вместе», стр. 15). Здесь и далее эти и многие другие авторы, исследователи истории российско-кавказских отношений постоянно и намеренно пытаются проводить линию отождествления русского государства и русского народа. Об этом свидетельствуют процитированные выше слова «русский народ активно вступает в полосу борьбы за перспективы развития своего государства». При чём тут русский народ? Как раз русские люди и бежали от русского государства на Кавказ. Нас же в этом абзаце интересует обозначенное время начала знакомства чеченцев и других кавказских народов с российским государством. Ко времени «активизации внешней политики» русского государства на Северном Кавказе там, в междуречье Сунжи и Терека, уже существовали поселения беглых русских людей и переселенцев из состава донских и волжских казаков. В своей работе «Взаимоотношения чеченцев с соседними народами Кавказа в XVI веке» автор Индерби Бызов пишет: «