Марат взял мое лицо в ладони. Наклонившись, прорычал в губы:
– Я отомщу всем им! Поняла? Они пожалеют, что вообще посмотрели в твою сторону! Каждый из них! А потом даже когда сдохнут будут поджариваться в аду… Я позабочусь об этом. Клянусь!

Мои руки медленно опустились, и я перестала сопротивляться. Слёзы текли по моим щекам, а дыхание постепенно становилось ровнее. Марат всё ещё держал меня крепко, и в его прикосновении я почувствовала не только угрозу, но и странное ощущение защиты.

В этот момент между нами витало невысказанное единение – неважно, как сложатся наши судьбы, но ребёнок будет рожден… я это поняла.
Поддавшись настойчивости Марата, я позволила ему аккуратно одеть на меня халат и уложить в постель. Лежа в теплой и мягкой кровати, я погрузилась в глубокие размышления. В моей голове кружились мысли о том, что, возможно, моё тело снова отторгнет плод, как это уже случалось раньше. В глубине души я почти молила об этом, ведь это казалось единственным спасением из этой невыносимой ситуации. Будет выкидыш…все забудется. И Марат потом отпустит меня.

Вечером, в присутствии всей семьи, я прошла через церемонию принятия ислама. Строгие и ожидающие взгляды семьи Марата были прикованы ко мне, когда я произносила слова, необходимые для того, чтобы принять Аллаха в своём сердце. Мои губы формировали правильные звуки, но внутренне я ощущала пустоту. Я не была готова принять эту веру, моё сердце было заполнено сомнениями и болью.
В тот момент мне показалось, что есть только один Бог для всех нас, но он отвернулся от меня в самый трудный период моей жизни. Я чувствовала себя оставленной и забытой, как будто вся моя предыдущая жизнь, мои убеждения и мечты рассыпались в прах под тяжестью текущих событий.
После церемонии я вежливо улыбалась и кивала, отвечая на поздравления, но внутри меня всё больше окутывала холодная пустота. Я чувствовала себя актрисой на сцене, играющей роль, которая мне не принадлежит. Возвращаясь в свою комнату в конце вечера, я закрыла дверь за собой и обрушилась на кровать, позволяя слезам литься из моих глаз.

Выскочила на улицу, бросилась к беседке внутри которой возвышался красивый фонтан с небольшим бассейном, в котором плавали золотые рыбки. Какое-то время я смотрела на него…не моргая. Вытирая слезы ладонями…стараясь успокоиться. И вдруг мне показалось, что сзади кто-то стоит.

Обернувшись, я увидела Марата, стоящего в тени, опирающегося на одну из колонн беседки. Его внезапное появление застало меня врасплох, и я невольно вздрогнула. Его глаза были прикованы ко мне.
- Я тоже люблю сюда приходить когда на душе херово, – его голос звучал мягко, не так, как в тот момент, когда он в последний раз говорил со мной.

Я пыталась найти слова, но внутренняя тревога заткнула мне рот. Марат медленно приблизился и сел рядом, сохраняя дистанцию, которая казалась как защитой, так и пропастью между нами.
- Я... Я просто смотрела на воду, – наконец выдавила я, стараясь отвести взгляд от его пронзительных глаз.
Мы оба молчали, погруженные в свои мысли, пока шум воды в фонтане не наполнил пространство вокруг нас своим успокаивающим журчанием. Марат вздохнул и посмотрел в сторону фонтана, за моим взглядом.
- Ты знаешь, эти рыбки... Они не заботятся о том, что происходит в мире вокруг. Они просто плывут, следуя своему пути, – его слова были неожиданно философскими, и я удивилась, услышав их из его уст.
Я медленно повернулась к нему, пытаясь понять, к чему он клонит. В его взгляде я увидела отражение борьбы. Наверное, я мало задумывалась над тем чего все это стоит и ему тоже. В боли мы эгоистичны, мы не замечаем страданий вокруг себя, ведь наша боль болит именно нам, а значит она самая сильная.