Наконец, Анины черные джинсы были сняты и вывешены за окно. Женек вцепился в них мертвой хваткой. Глаза у него были круглые и ошалевшие, как у котенка, которого мыли в ванной. Не было в этих глазах того ястребиного блеска, какой был у ниндзи Майкла Дудикоффа. Ниндзя Майкл Дудикофф исчез, слинял не понятно куда вместе с ястребиным блеском. Совсем другой Евгений появился над подоконником, жалкий какой-то, как будто вылез этот Евгений прямёхонько из поэмы Александра Сергеевича Пушкина «Медный всадник». Вытаскивать его было сплошное мученье, окно было слишком тесно для двух спасателей. Они пыхтели и ругались. Футболка у спасенного задралась и перед Патронычем и Анной предстала во всей своей красе дурацкая татуировка. Но они не обратили внимания на уродливую зверюгу.

Потом они долго пытались отдышаться. Анна хотела одеться. Но Женек не отпускал ее джинсы. Патроныч с трудом вырвал их у оцепеневшего скалолаза-любителя. Когда Анна надевала свои спасительные джинсы «Дольче Альбано Рамино Пауэрс», Женек увидел у нее на бедре…. Да, он увидел у нее на бедре татуировку. Он моментально узнал руку мастера. На бледной коже синел то ли катенок Гав, то ли его друг –дворовый щенок. Анна перехватила взгляд и сильно смутилась.

– Зато теперь мы точно знаем, что никто не спускался из окна, – заговорил Патроныч, расхаживая по кладовке в одних трусах и носках. – Даже если кто-то попытался проделать такой фокус, то у него ничего не получилось. А если кто-то грохнулся, то труп бы валялся.

– А если порвались только самые нижние джинсы? Тогда он мог спрыгнуть на землю. Ну, ушибся бы человек, но не насмерть же, – выдвинула контрверсию Анна.

– Пара джинсов из семи порвались. Значит, скорее всего, вся партия такая. Думаю, еще раз проверять не будем. Самые первые джинсы затрещали, и кто-то, половчее нашего скалолаза, успел забраться в окно обратно. Патроныч еще чуть-чуть подумал и добавил, – а, может, вообще никого не было.

Женек их разговор не слушал, он умножал 9,8 м/сек квадрат на 83 кг. В уме, столбиком.

Повисла пауза, во время которой до Патроныча дошло, что он не совсем одет.

– Я это, ваши джинсы реквизирую во временное пользование? Пока за своими штанами хожу?

– Валяйте, – согласилась Анна.

Патроныч отвязал ливайсы и надел их. Но не совсем. Совсем надеть не получилось. Как-то не застегивались джинсы на теле зама по общим вопросам.

– Ну, чё, скалолаз, придется тебе бежать за моими штанами, – повернулся Патроныч к своему подчиненному. Женек не сдвинулся с места. – Слышь, кому говорю, ноги в руки и бегом! Никакой реакции. –Боец, чё, страх потерял? Боец не повел даже бровью, впервые не обращая никакого внимания на начальство.

–Он в шоке, – вступилась за охранника Анна.

– Я в шоке, – подтвердил Женек. – Я сама схожу за вашим ээээ хозяйством.

Через какое-то время Анна появилась внизу и помахала Патронычу, который нетерпеливо караулил ее в окне. Первым делом она подобрала бюстгальтер. Затем наклонилась за брюками и вдруг увидела рядом что-то блестящее. «Тааак», – подумала Анна удивленно. «Так, тааак», – подумала Анна еще раз, когда наклонилась ниже. Она подняла вещицу, и тут ее осенила блестящая мысль: «Так, так, так, так! Ах, вот как!!!!»

16

Вика была разочарована. Не ждала ее Лиза в сортирах, не вешалась, не рыдала, не тянула к ней, Вике, руки, не падала к Вике на грудь со словами«послушай, подруга, мою ужасную историю». Пусты были сортиры. Точнее народу было много: заседательниц по кабинкам, красавиц всех возрастов и размеров, сосредоточенно наводящих марафет у зеркала. Но Лизы среди них не было. Вика чувствовала себя обманутой. Тем более в пылу погони пришлось пропустить магазин «Стиляго Понти», а там в витрине такое платье висело, закачаешься. Юбка «годо», корсет с выточкой, вырез большой, лодочкой. Ах. Вика прямо обиделась на Лизу. Она была очень разочарованна. Но еще больше был разочарован Петровский. Он был разочарован в два, нет, в три раза больше Вики. Мало того, что он, как дурак, искал какую-то Лизу в мужских туалетах, но еще, как совсем дурак, один раз позвал ее, когда кабинка была закрыта. В ответ раздалось гомерическое ржание, затем предложение войти посмотреть. В гневе Петровский покинул помещение, громко хлопнув дверью.