В той части пророчества о судьбе Египта, которая входит в 30-ю главу, выделяются два важных момента. Во-первых, Господь говорит об истреблении ложных богов и идолов, которым поклоняются египтяне; в общем контексте пророчества о духовном и нравственном очищении Египта этот факт имеет непреходящее значение. Дело в том, что среди верующих иудеев было распространено представление, что Бог предназначил для спасения лишь немногих избранных, и им Он открыл Себя. Остальные же, не просвещенные светом Божьим и пребывающие во мраке язычества, обречены погибнуть навек как богопротивники. В меньшей степени это проявлялось в эпоху Первого Храма, но во времена Второго Храма, за полвека до строительства которого произносится это пророчество, это представление стало основой религиозной идеологии иудеев. Именно поэтому, в частности, такой гнев вызвали в Назаретской синагоге слова Господа Иисуса Христа об исцелении Неемана Сириянина36. Нередко возрождается эта идея и в новозаветные времена. Однако замысел Божий не таков.

Господь открыто и ясно говорит, что Он сокрушит ложных богов и очистит Египет. Здесь пророчество Иезекииля соприкасается с пророчествами Второисайи, Захарии и Иоиля об обращении язычников. Иезекииль указывает не просто на некие народы, ранее не знавшие света Истины, но на конкретный народ Египта, некогда бывший врагом Бога и избранного народа, но впоследствии ставший одним из значительных центров христианства.

И второй важный момент – это слова об исцелении Египта. Снова и снова повторяет пророк эту мысль, чтобы слушатели его увидели свою судьбу в контексте всего спасительного замысла Божия об очищении мира.

Пророчество Иезекииля о судьбе Египта завершает притча о высоком кедре, в иносказательной форме повторяющая главную мысль пророчества. В начале притчи высокий и превознесенный кедр – символ Ассирии, жестокой державы, возвысившейся за счет угнетения ближневосточных народов. Меньше, чем за полвека до пророчества Иезекииля, Ассирия пала под ударами вавилонян, и это падение в корне изменило всю стратегическую ситуацию на Ближнем Востоке.

Вторая половина притчи использует тот же образ высокого кедра для обозначения Египта, соперничавшего с Ассирией в военной мощи и влиянии. Говоря о падении высокого кедра, пророк сопоставляет гибель Египетского государства с гибелью Ассирии, основываясь на общих обеим державам беззакониях: идолопоклонстве и жестокости. Для библейского отношения к истории эта притча очень характерна: наблюдающие историю в течение многих столетий авторы и редакторы Священного Писания находят в ней подтверждения тому, что всякая мощь без служения Богу обречена на исчезновение.

Весьма возможно, что в словах жившего в Вавилонии Иезекииля есть и политический подтекст, который он вынужден облекать в форму притчи. Дело в том, что вавилонская империя практически ничем не отличается ни от Ассирии, ни от Египта, ни от других древних империй. Говоря об их общей судьбе, пророк, возможно, намекает на то, что не уйдет от нее и Вавилон. Уже следующее после Иезекииля поколение станет свидетелем падения Вавилона под ударами персов.

Таким образом, пророк видит в истории два накладывающихся друг на друга процесса. С одной стороны, одна за другой сменяются империи, похожие как две капли воды. Каждая из них грабит, переселяет и уничтожает все, что попадается на ее пути, и каждая гибнет, разрушенная следующей. Надо сказать, что в этот ряд, кроме упомянутых пророком Ассирии и Египта, укладываются и Вавилон, и Персия, и империя Александра Македонского, и Рим, и далее… вплоть до Третьего рейха и советского блока. Но в этой последовательной смене принципиально ничего не меняется и ничего принципиально нового не возникает. Поэтому эти события для пророка – не суть истории, но лишь фон (или покров) для того, что совершает в ней Господь. Главное – именно Его замысел, направленный на спасение мира. При всей тяжести обвинений Израилю, он нужен Богу для этой великой цели и потому, подвергаясь очищению, не разделяет общей участи человеческих государств.