После рыданий появилась уверенность: какой бы диагноз ни поставили, мне хватит стойкости выслушать заключение и справиться с чем угодно. Сегодня День защиты детей, а все мы – дети этой прекрасной планеты Земля и находимся у нее под защитой.

В назначенное время я вернулась в кабинет Ольги Валерьевны за ответом. Спокойная, слегка отстраненная, я присела на предложенный стул и спросила, насколько все серьезно. Встретилась с полным сочувствия взглядом врача. Сопереживая, она смотрела на меня и говорила:

– Одно из двух: либо где-то хватанула радиацию, либо перенесла сильный стресс. В таком возрасте, да еще и у женщины, этого просто не может быть! Не переживай, в наше время почти все лечится. Операцию тебе вряд ли будут делать. Скорее химия и лучевая. Сейчас пройдешь нужные обследования, а после – старайся попасть в Москву.

Я слушала и кивала.

– Бляха, это что ж получается, мне лысой скоро ходить? Платочки нужно пойти выбрать заблаговременно, – глядя в глаза Ольги Валерьевны, смеялась я. – Ладно, не переживайте. Я справлюсь. Верите? Мне еще нужно весь мир объехать, как минимум.

– Светочка, ты такая умница! Все бы с таким настроем воспринимали! – она воодушевилась. – Завтра пойдешь к онкологу, я попросила принять тебя без записи. Нужно как можно скорее показаться. Поняла? Завтра к часу быть.

– Поняла, Ольга Валерьевна. Буду! – ответила, как будто присягу принесла.

А потом крепко ее обняла:

– Я вам так благодарна за вашу доброту и искреннее участие. Я справлюсь, вот увидите!

Когда добралась до маминой работы, меня встретили две пары испуганных мокрых глаз: мамы и ее подруги Тани.

– Ну что, плачете вовсю? Знаете уже? – иронично спросила я, догадавшись о звонке Ольги Валерьевны. Она и в самом деле позвонила, пока я была в дороге.

– Да ну что ты, не плачем мы, – гнусавым промокшим голосом произнесла Таня. – Светулечка, ты только держись!

– Да ладно, Татьянка, не успокаивай. Не люблю я этих ваших «держись»… Все знаю и понимаю. Сама кого хочешь успокою, – ответила я и перевела взгляд на маму.

Та тихонько стояла, опустив глаза, и плакала.

– Мамочка, милая моя, пожалуйста, будь спокойна за меня. Сегодня разрешаю вам всем наплакаться вдоволь. Плачьте сколько хотите. Но только до полуночи! – сказала я, сама еле сдерживая слезы. – А потом запрещаю, особенно при мне. Можно петь, смеяться и веселиться. Ты же знаешь, как я люблю улыбки и смех. Мне крайне важна ваша улыбательная помощь, – мама только кивала, пока не находя в себе сил остановить слезы.

«Пусть поплачет, – думала я, – нам всем это необходимо».

Естественно, мама плакала и на следующий день, и на третий-пятый-десятый. Украдкой. Пряча воспаленные от горьких слез глаза, она каждый раз натянуто улыбалась при виде меня.

– Как можно превратиться из здоровой в смертельно больную? Правильно, сходить к окулисту, – шутила я и от души смеялась над собой.

Однако близким почему-то было не до веселья, хоть они и улыбались с натяжкой. Постойте, рак-то обнаружили у меня! К чему траур на ваших лицах? Ведь я жива!

Рассказывая об этом сейчас, я понимаю, что такая сильная встряска в самом начале человеку просто необходима. Когда вы остаетесь один на один с собой и болью. Когда даете ей возможность выйти тем способом, которым велит душа. В такой момент главное – отпустить мысли, выключить разум и позволить себе невообразимое, хоть материться в голос. Поверьте, все произойдет во благо, принесет облегчение, придаст сил и одухотворит.

Вполне нормально, что от шокирующей новости вы можете испытать смятение и чувствовать себя раздавленным. Проживите эти непростые ситуации, побудьте немного размазней. Но только пару часов! А потом уцепитесь за тонкую ниточку, ведущую к победе, и устремитесь к ней.