«Ачан», в переводе с нанайского – «Встреча» и встречают здесь, особенно в День рыбака, по всем национальным канонам. Чтобы праздник удался, сначала нужно совершить древний обряд «кормления воды» у Священной горы Одзял, чему я и стал свидетелем – так здесь поступают местные рыбаки и охотники. В этот праздник жители делают «араки» и наливают своеобразный горячительный напиток в какую-нибудь лодочку из бересты вместе с рисом и рыбой, и просят удачу, здоровья. Но вопреки моим ожиданиям, этот дармовой горячительный напиток оказался не для внутреннего употребления, а вместе с порцией рыбы и риса, лодочка с араки отправилась в плавание для умасливания духов по водам болонского озера. В это же время меня оглушил звук барабанов – местные жители в национальных костюмах с силой стали стучать деревянными колотушками в огромные шаманские бубны, которые представляли собой обыкновенный кусок кожи натянутой на деревянный обруч. В этот добрый день все желающие могли прямо на берегу отведать национальные блюда, что я незамедлительно и сделал, так как был голоден после утомительного путешествия. А вот, мерятся силой с нанайскими богатырями, представителями села Ачан, в таком виде спорта как «перетягивание каната», я не стал, хотя желание было, так как знал точно, что «победит дружба». Но более трёх столетий назад на этой земле дружбой и не пахло, скорее порохом. В середине 17 века Ерофей Хабаров со своими товарищами вступил на берег озера Болонь и заложил Ачанский городок-острог. Не все аборигены были рады пришельцам и вместе с маньчжурами пытались атаковать и взять это укрепление. Весной 1652 года маньчжуры выслали под Ачанский городок большое войско, хорошо вооруженное огнестрельным оружием. Завязался жестокий бой, который окончился полным разгромом маньчжур. Это было более трёхсот лет назад, зимовье и чумы давно сгорели и превратились в прах, не оставив никаких следов, а сейчас, в Ачане, на празднике Дня рыбака, сражаются только драконы. Я с удивлением созерцал, как на сцене летней площадки происходила костюмированная схватка двух водных драконов – светлого «пуймура» и тёмного. Схватка была не шуточная и символизировала борьбу добрых и злых духов, где верх, по межнациональной традиции одержали силы добра.

– Здравствуйте, уважаемая! – Обратился я к пожилой рыбачке, стоящей на берегу у самой воды, – а как мне найти здесь одного человека, Ефимом зовут или просто – Фим? Я брат его, Сева, ищу уже много лет – пропал, неслуху от него, не весточки.

– Не знаю дорогой, не здесь ты ищешь, нет у нас тут такого человека. Ефим, говоришь? Нет, не слышала. Не в рыбацких бригадах, не среди приезжих, нет такого человека, видимо какой-то Злой дух решил подшутить над тобой. Что я могу тебе сказать, чем помочь? Разве что… А подойди-ка ты к Священной Горе Одзял и попроси Добрых духов, только хорошо попроси, чтобы они помогли тебе найти твоего брата, или вот ещё, здесь, в наших краях недалеко от села, в километрах десяти, вон за той сопкой… Видишь? Живёт Шаман, давно живёт. Сходи милый человек к нему, он посмотрит на звезды и что-нибудь тебе расскажет о твоём брате. Он очень сильный Шаман, раньше многие к нему ходили, но сейчас не ходят, бояться.

– А почему бояться? – Спросил я пожилую рыбачку.

– Он другой человек, не из наших мест, – ответила она, – не из нашей родовой общины. Да и предсказания его всегда сбываются, и не всегда самые хорошие, вот и боятся люди, – женщина замолчала, задумалась и перевела свой взгляд с меня на зеркальную гладь озера.

Почесав затылок, я медленно побрел вдоль озера, по берегу, туда, где почти у самой воды росли одинокие деревца: березы, да осины – этакое редколесье, вокруг которых небольшими группами, заняв круговую оборону, окопался крыловидно-широколистный папоротник. Когда-то дикие места, сегодня были уже освоены цивилизацией и, поэтому, то там, то здесь, возникали небольшие по площади, вытоптанные ногами и укатанные машинами плазы с грудой старой золы, с хлыстами осин, поперёк которых колотые плахи были сбиты между собой в импровизированный стол. Рядом, вкруговую, попадались небольшие пни, на которые можно было присесть и отдохнуть. Оглянувшись, я кинул прощальный взгляд на нанайскую деревню; во дворах сушили только что пойманную рыбу, разведя под ней дымокур – спасение от насекомых. Широкие пластины рыб сушились на ветках деревьев – это для собак, для себя же, нанайцы делали юколу – резанную тонкими пластами, которую сушили тут же. Тонкая, она быстрее высыхала, а значит, не портилась и могла храниться год, два. Мой взгляд зацепился за частокол неказистых нанайских дворов, где стояли ритуальные столбы, которым поклонялись язычники и просили прощения и бла; га, культовые изображение духов-помощников шамана бучу и маси, с помощью которых оживлял Шаман душу, лечил болезни, просил удачу в охоте и рыбалке. Шаманы были неотъемлемой частью жизни коренных народов – доктор лечит болезни, а Шаман лечит душу, находит потерянную и возвращает в тело.