– Я благодарен тебе за этот ужин, – сиплым голосом проклекотал Тилму. – Быть может, ты хочешь разделить со мной трапезу? – он пододвинул Язару умирающего волка. – Возьми, это мой тебе дар.

Язар поморщился в отвращении, но поведение пишачи его смутило.

– За что ты меня благодаришь?

– За то, что подарил мне тело! За то, что позволил отведать плоти! Ах, как же она вкусна! – пишачи в удовольствии затряс головой. – И как я завидовал волкам и людям, что безнаказанно вкушают ее от рождения и до конца своих дней! Теперь и мне знакомо это блаженство! Но послушай, Язар, – Тилму впервые моргнул, надолго закрыв глаза. – Ты помог мне однажды, помоги еще раз. Я хочу и дальше наслаждаться свежей плотью, но этот увалень, леший, все пытается меня поймать! Я не хочу лишиться тела и вновь стать ничтожным комаром! Помоги мне, Язар, убей Аболура! Он доверяет тебе и подпустит. Переруби его напополам, как трухлявое полено! Сожги в своем жарком огне!

Язар подумал, что если быстро убьет пишачи, то, может быть, еще успеет спасти волка. Он обнажил костяной меч.

– Режь его! – неверно понял его пишачи. – Хочешь, я оторву для тебя самый сочный кусок?

Он склонился над волком и не заметил, как Язар нанес удар. Костяной меч неожиданно легко срубил птичью голову; из разорванной шеи медленно полилась старая свернувшаяся кровь. Но даже такая жуткая рана не могла убить пишачи. Огромные глаза стали учащенно моргать и вращаться. Тело, одной рукой закрывая рану, второй потянулось к отрубленной голове.

Язар нанес новый удар и пронзил пишачи сердце. Но для злонравного духа, которому плоть была лишь скоротечной оболочкой, то был и вовсе пустяк. Тилму ухватил голову. Тогда Язар отсек падальщику руки, он обкорнал ему крылья и рубил тело до тех пор, пока не изрезал на части. Наконец пишачи издох, улетел низшим духом и затаился где-то в обиде. Удивительно много оказалось в нем крови, словно было он полным крови бурдюком. Его густая кровь расползлась по земле вязкой лужей, она покрыла собой весь островок, и свесилась над водой. Но и мутная вода грота была слишком чиста для крови пишачи, она отказалась ее принимать, и кровь так и осталась лежать вокруг острова омерзительной красной бахромой.

Язар склонился над волком. От его прикосновения зверь дернулся в последний раз и утих. Юноша грустно погладил его густую испачканную кровью шерстку, вырыл неглубокую могилу и засыпал волка землей.

Возвращался он в смешанных чувствах. Он развоплотил злого духа, но утратил единственного лесного друга, который не боялся его и ему доверял.

У входа в пещеру его дожидался спасший ему жизнь старый лесной тролль.

– Спасибо тебе, Язар, – он склонил голову, зашуршав сухими ветвями. – Я стал слишком медлительным, чтобы оберегать своих детей.

– Так это ты хозяин Ведьминого леса, – запоздало сообразил Язар. – Я думал, ты тролль. Почему ты раньше со мной не разговаривал?

– Я просыпался, – извинился Аболурд. – Тебе известно, как тяжело ворочать языком, едва проснувшись. И это ты никогда не засыпал дольше, чем на одну ночь. Мой сон продолжался две сотни лет.

– Как же так вышло, что ты проспал двести лет? – изумился Язар. – И кто следил за твоим лесом, пока ты спал?

– За лесом приглядывали мои дети: нимфы и якши. А еще прежде тебя в пещере жил один добрый знахарь, он поил меня и кормил. Но и его сил не хватило, чтобы сломить ведьмины чары. – Леший замолчал, поднял голову и закатил глаза, вспоминая. – Двести лет назад сюда явилась красная колдунья. Ей приглянулись эти благодатные земли, и здесь она пожелала возвести себе дом и разбить магический сад. Колдунья одолела меня, и мои дети погибли. Она пощадила лишь новорожденный побег рябины, но только для того, чтобы сделать его своим рабом. – Аболур тяжело скрипуче выдохнул. – Однако колдунья мертва, но сын ко мне так и не вернулся. Скажи, Язар, ты видел рыжеволосого якшу в своем селе?