С благодарностью он ощупал глаза альва в карманах штанов и еще больше утвердился в правильности своего решения.

А вот загадочное послание, напротив, доставляло ему только неудобства. В спешке он не подумал завернуть письмо хотя бы в тряпицу и теперь ледяным осколком оно болезненно билось о его ноги. Язар перекладывал письмо из одного кармана в другой и растирал замерзшие бедра, пока не придумал вложить его между двумя кусочками коры, перевязав вьюнками.

Он шел, следя за положением Луны и не встречая возражений леса. Дремучий непролазный Ведьмин лес, которым его пугали в детстве, сейчас казался ему не страшней ворчливого старика. Да, он был стар, но также пуст и одинок. В бессильной злобе лес скрипел ветвями и брюзжал на юность, шелестя листвой. Язар позабыл о погоне и когда вдалеке расслышал лай, подумал, что прошелся кругом, и это лают соседские собаки.

Воспоминание собачьей грызни придало ему сил. Он побежал антилопой – на одних носках, длинными шагами перепрыгивая поваленные деревья и обомшелые валуны. Он пересек овраг и бегущую по его дну мелкую не доходящую ему и до колена мутную речушку. Он забежал в горку и даже ее не заметил. Он бежал легко и бесшумно, совсем не так, как должен бежать по сухой листве испуганный человек.

Звуки погони утихли. Язар перевел дух – впрочем, он не чувствовал усталости. Во время бега его самодельный коробок раскрошился, и письмо альва вновь болезненно холодило бедро. Вытряхивая щепки из кармана, Язар положил письмо на ближайший поваленный ствол в том месте, где на него падал широкий лунный луч. Выбранное дерево – трухлявое, поросшее мхом и поганками не подходило его нуждам. Он отломил кусочек коры и раздосадовано растер пальцами. Но тут его посетила новая идея. Мягкий лунный свет нежно падал на кусочек серебристой ткани. Послание альва казалось его продолжением, частью Луны, – небесный лоскуток, оторванный от своего мира и упавший на землю.

Язар бережно положил один глаз альва в центр письма, затем другой. Они оставались темны, как и прежде, и не пропускали света. Язар положил на письмо оба камня. Он присыпал глаза альва землей, листвой и даже трухой. Ничего. Разочарованно вздохнув, он протянул руку. Но вдруг камни сами скатились к нему в ладонь. Он поспешил подхватить и письмо, потому что ствол, на котором оно лежало, неожиданно пошатнулся. Язар попятился на один шаг, другой, а затем в изумлении застыл.

Коряга изогнулась и медленно начала подниматься, словно уставшее старое дерево прилегло отдохнуть, а теперь пробуждалось. Рвались, опутавшие его за время долгого сна плетущиеся травы. Осыпалась от движения земля, а лишенные убежища, разбегались и прятались полчища мелких насекомых. Но чем выше дерево поднималось, тем явственно угадывались в нем человеческие черты. Ствол его был рассечен надвое у основания, а две самые большие ветви начинались у вершины и тянулись к земле руками. В скругленной расширяющейся вершине несложно было узнать голову.

Скрипя и продолжая осыпаться, существо развернулось. Язар увидел крючковатый деревянный нос и словно вросшие в дерево гнилые яблоки – два сморщенных темных глаза. Бровями над ними торчали серые трутовики, а в нижней части подобия лица черным дуплом зиял раскрытый рот.

Новорожденные тролли не больше человеческих детей. Однако они быстро растут и растут на протяжении всей жизни. К десяти годам тролли превосходят размерами людей, а их двухсотлетние старики достигают пяти саженей. Они всеядны и питаются как древесной корой и листвой, так падалью и даже гниющей мертвечиной. Не брезгуют они и сородичами. Внешность троллей определяет их питание. Молодые и бойкие, способные загнать зверей и сами тролли подобны зверям. С годами их плоть черствеет. Пещерные тролли высыхают и обращаются в камни, лесные рассыпаются в труху. Снежные застывают льдинами, а болотные остаются кривыми корягами или опускаются илом на дно.