За бокалом «Цинандали»
Приоткрой свои печали.
Сигарет глотая дым,
На балконе посидим.
Чтоб в себе не заблудиться,
Надо с кем-то поделиться.
Вспомни все, в одно свяжи,
Жизнь свою мне расскажи.
Вечно до всего мне дело,
Слушать я всегда умела.
А волненья прошлых лет —
Просто приозерный свет.
В Кении убитый мужем
Тигр распластанный, и ужин
Между делом, между слов
На плите почти готов.
Сумеречный свет непрочен.
Грез и снов театр окончен.
И пора уже домой,
Истекает выходной.
В тесных улочках Тифлиса
Мгла такая же повисла…
Может, в городе родном
Ты под старость купишь дом.
Там зимы сырая слякоть…
Улыбнись, чтоб не заплакать.
Но об этом – не сейчас.
Поздний час торопит нас.
Мчится темная дорога.
Тем у нас еще так много.
Их порожиста река.
До свиданья. До звонка.
О балете
Резкий голос, под вальсы
Отдающий приказ.
Этот зал назывался
По-балетному – класс.
В перерывах недолгих
Помогала слегка
Апельсинная долька,
И воды – ни глотка.
Шаг особой походки
Прочим – не передать.
Повелительней плетки
Вечный окрик – «Держать!», —
Застывают батманы —
Взмах натруженных ног.
Здесь не нужны румяна.
Середина. Станок.
За окном отключенно
Кто-то долго стоял.
Отжимали хитоны.
Сторож свет выключал.
И походкою той же
Через мир городской
Вечерами всех позже
Возвращались домой.
Ныло тело ночами,
Привыкало с трудом.
Было трудно вначале,
И не легче потом.
Помню узкие лица,
В звуках тонущий свет,
Воздух тех репетиций,
Тот жестокий паркет.
За пределами воли,
Где – не тело, а дух,
Нет страданья и боли,
Лишь – движенье и звук.
Там улыбкою славы
Окупались вполне
Пол сухой и шершавый,
Зеркала по стене.
Она
Он попридерживал ее
На всякий случай до поры,
Привыкший круто брать свое
Сквозь темный пыл глухой игры.
На всякий случай, случай злой
Порвать с ней прямо не спешил.
Но начал флирт с её сестрой
И, наконец, совсем отшил.
Во всем он снова взял свое.
Но пусто в жизни без нее.
«Ржавые торжественные каравеллы…»
Ржавые торжественные каравеллы
Продаются в лавочках Барселоны.
И редко какую-нибудь из них
Купит, как сувенир, иностранец,
Чтобы поставить потом в кабинете
Рядом с трубками и кисетом,
Пряно пахнущим табаком.
Он станет медленно вспоминать,
Как там, вдалеке от зябких широт,
В пестроте и гомоне юга,
У причала, где ждет туристов фиакр,
Среди прогулочных яхт
Стоит одинокий фрегат Колумба,
И лазурное небо слепит глаза,
И спокойно осеннее море.
Бикертон роуд
Памяти Маши Алигер
Пусть солнце одно над нами
Во тьме не жалеет света,
Старая строгая Англия —
Совсем другая планета.
Я все обошла препоны
И, здесь оказавшись чудом,
Нашла, что ее газоны
Слепят чужим изумрудом.
На острове с моря ветер
Дул зябко и угловато.
Я вечером выходила
К ближайшему автомату.
И, вроде бы как соседка,
Хоть вовсе с тобой не схожи,
Звонила тебе нередко,
Ведь ты из России тоже.
Мы неподалеку жили
Растерянно и отключенно.
В северной части Лондона
Смыкались наши районы.
Звучал звонок осторожный
В твоем бесприютном доме,
И шелестел твой голос
Сумерек невесомей.
Во время встреч и прогулок
Была оживленной вроде.
Я так и не догадалась,
Что боль твоя на исходе.
Хоть здесь прожила немало,
Чего-то недоставало.
Меж Лондоном и Россией
Бездомно метаться стала.
Удача ли изменила,
Изъела ли дни растрава,
Решила то, что свершила,
На что не имела права.
Мне кто-то сказал об этом
В предзимней Москве незрячей.
В земле ее прах твой стынет,
Да только с душой иначе.
И Тот, чье имя святится,
Неужто мне не позволит
За бедную заступиться,
К молчанию приневолит?..
Бесслезно тебя оплачу,
Но, не одолев остуду,
У гроба стоять не стану,
Прощаться с тобой не буду.
В районе твоем высоком
Опять при любой погоде
По улочкам викторианским
Всё так же с тобою бродим.
И хоть недавно знакомы,
Друг другу близки, поскольку