Когда Сьюзан спустилась на кухню, я уже ставила пирог в духовку. Она подошла ко мне и мягко поцеловала меня в щеку с довольной улыбкой.

– Что ты вскочила в такую рань, солнышко?

– Я не ложилась…

– Как это? – она прикрыла рот тыльной стороной ладони – всегда так делала, когда зевала.

– Я люблю тебя! – я резко кинулась ей на шею и заплакала. Она опешила, но понимающе обняла меня и погладила по голове. Не знаю, откуда у нее был такой редкий дар – сочувствовать людям. Она делала это настолько искренне, что и сомнений не оставалось, что ей не все равно.

– Лу, что такое?

Я не отвечала, мне просто хотелось выплеснуть ту боль, которая накопилась в душе. Она молча ждала, пока я перестану, и продолжала водить рукой по моим волосам. Когда я смогла нормально дышать, и мне показалось, что я смогу ответить, я отстранилась от Сьюзан и заглянула в ее обеспокоенные, чистые голубые глаза. Мне пришлось рассказать все с самого начала – еще задолго до того, как грянул вчерашний день… Вскоре вниз начали подтягиваться остальные, и мы стали вместе накрывать на стол. Сегодня нам предстояло завтракать в непривычно малом составе. Когда посыпались расспросы, почему Скотт и Джейк не спустились, я взяла свою тарелку и, извинившись, вышла.

Вечером того же дня я сидела на крыльце, завернувшись в плед, и пила обжигающий крепкий чай. Закат был волшебный. Перистые облака невесомыми клочками расположились на персиковом небе, и тонкая красная полоса очертила горизонт. Качели черным силуэтом раскачивались в лучах заходящего солнца. Как маятник, отсчитывающий не оглядывающееся назад время.

Среда, 28 августа 2019 года

Я не сразу избавилась от пустоты, которая успела прокрасться в мое сердце вчера. Подобно задумчивому эксперту в темноте маленькой комнаты, устроившемуся на неудобном скрипучем стуле перед освещенной прямоугольным пятном стеной, я вновь и вновь проматывала на стареньком проекторе запись нашей встречи, пытаясь понять, не упустила ли я что-то важное: вроде бы те же самые люди, в привычном, знакомом всем месте… Правда заключалась в том, что многое поменялось. Речь шла не о повышении Сэма или второй беременности Сандры… От прежних нас мало что осталось: мы отдалились, причем настолько, что, скорее, напоминали друг другу давних приятелей, с которыми обычно видишься всего несколько раз в год, и то – по праздникам. Таких людей не слишком-то волнуют происходящие с тобой события и уж тем более твои переживания. Они приезжают, чтобы обменяться бессмысленными подарками, словно это станет залогом теплых и доверительных отношений. К сожалению, это не так: связь нужно поддерживать, если хочешь, чтобы она сохранилась. Наша стала едва заметной, сплетенной из редких тонких ниточек паутинкой, которая не преминула бы порваться от любого неосторожного прикосновения. Я поняла это по слегка печальной и почему-то виноватой улыбке, когда Билл делился с нами новостями, по едким высказываниям Сэма невпопад, по нервным движениям Мэри… Близкие люди порой ведут себя еще хуже, вымещая друг на друге злобу или обиду, но поступают они так, потому что лишь друг другу могут открыть свое истинное лицо. Дело в абсолютном доверии. А мы… Карикатура какого-то бездарного режиссера на нашу прежнюю жизнь, снятая по скомканному и порванному местами сценарию. Увы, не подарок для искушенного зрителя… Щемящая грусть с оттенком внезапного разочарования – все, что осталось после просмотра.

Обстоятельства? Они, безусловно, накладывали свой отпечаток: тоска, которую испытывала Сьюзан, каким-то образом передалась всем нам. За всю свою жизнь я ни разу не видела, чтобы она так безутешно плакала. Кажется, все, что накопилось за десятки лет, сейчас выплескивалось из Сьюзан наружу, словно из переполненного кувшина с соленой водой… В доме нашего детства вдруг стало очень холодно, и гнетущая тишина, чуждая ему, мрачным облаком нависала в воздухе, готовая в любую секунду вновь разразиться потоком слез… Карлайл едва сдерживал свое недовольство, чувствуя, что не в силах помочь жене справиться с горем. Его обеспокоенное лицо было непривычно хмурым и даже отрешенным, он все чаще отлучался куда-нибудь, каждый раз находя разные, порой абсурдные, предлоги, словно то единение, которому они со Сьюзан научились в браке, перестанет существовать, как только он окажется за пределами комнаты. Это не помогало, и я стала замечать, как он то и дело отправляется на улицу со Скоттом, чтобы успокоить нервы сигаретами – пагубной привычкой, к которой не обращался уже очень давно.