– Говорю же вам, я не знаю. – Боскомб напрягся.

Он сложил руки на груди и прислонился спиной к створке двери, словно заняв оборонительную позицию. На нем был опрятный халат из темно-серой шерсти, пояс халата был завязан аккуратным бантом.

Пирс тяжело повернулся к девушке:

– Кто это, мисс?

– Я… я тоже не знаю. Я никогда не видела его раньше.

Мельсон взглянул на нее. Сейчас она стояла лицом к свету, и он сравнил образ, запечатлевшийся у него сегодня утром, когда она выбежала на улицу, с этой Элеонорой (Карвер?), которую теперь видел совсем близко. Лет, пожалуй, двадцать семь или восемь. Определенно красива – в обычном понимании этого слова, которое, да простит нас кинематограф, все-таки является самым лучшим его пониманием. Среднего роста, тонкая, но с цветущей чувственной фигурой; чувственность проявлялась также и в ее глазах, крыльях носа и слегка вздернутой верхней губе. Кое-что в ее внешности поразило Мельсона как настолько загадочное и одновременно с этим настолько очевидное, что в первое мгновение он никак не мог сообразить, что же это было. Судя по всему, она выскочила сюда прямо из постели: ее длинные, ровно подрезанные волосы спутались, потерянная туфелька лежала рядом с мертвецом, она была в черно-красной пижамной паре, поверх которой набросила довольно пыльный кожаный плащ синего цвета с поднятым воротником. Но румяна и губная помада на лице были свежие, что было особенно заметно из-за ее бледности. Голубые глаза, устремленные на Пирса, смотрели со все возрастающей тревогой. Она плотнее запахнула полы плаща.

– Я вам говорю, я никогда не видела его раньше! – повторила она. – И не смотрите на меня так! – Быстрый взгляд на труп, сменившийся озадаченным выражением. – Он… он похож на вора как будто? И я не представляю, как он проник в дом, если только он, – кивок в сторону Боскомба, – его не впустил. Дверь каждый вечер запирают на замок и на цепочку.

Пирс хмыкнул и что-то записал в свою книжку.

– Хм. Вон оно что. А как ваше имя, мисс?

– Элеонора. – Она замолчала в нерешительности, потом добавила: – То есть Элеонора Карвер.

– Ну полно, мисс, перестаньте! Уж как вас-то зовут – вы должны знать?

– Ну… что же. А почему вы, собственно, так кипятитесь? – спросила она с неубедительной суровостью, но тут же сменила тон: – Простите, пожалуйста, но я сейчас сама не своя. На самом деле мое имя Элеонора Смит. Только мистер Карвер мой опекун – ну, что-то вроде опекуна, – и он хочет, чтобы я носила его имя.

– И вы утверждаете, что этот джентльмен застрелил…

– О, я уже не знаю, что я утверждала!

– Спасибо, Элеонора, – неожиданно и несколько просяще заговорил Боскомб. Его тощая грудь ходила ходуном. – Может быть, вы – вы все – пройдете ко мне в комнату и присядете, и мы закроем дверь, чтобы не видеть этого ужасного зрелища.

– Пока нельзя, сэр. Итак, мисс, – терпеливо продолжал констебль, скрывая свое раздражение, – вы скажете нам, наконец, что тут произошло?

– Но я не знаю!.. Я спала, вот и все. Моя спальня помещается на первом этаже в задней части дома. Как раз рядом с мастерской моего опекуна. Ну и вот… дверь спальни вдруг стала хлопать от сквозняка. Я удивилась про себя, откуда он мог взяться, и встала, чтобы прикрыть ее поплотнее. Потом я выглянула в коридор и увидела, что входная дверь открыта настежь. Мне стало немного не по себе. Я прошла несколько шагов по коридору, а затем увидела свет наверху и услышала голоса. Я услышала, как он… – опять кивок в сторону Боскомба. В ее взгляде, направленном на него, читались следы пережитого потрясения, отступающий понемногу страх и скрытая злость. Причем страха казалось гораздо больше, чем можно было ожидать в подобной ситуации. – Я услышала, как он сказал: «Боже мой, он мертв…»