С тобой было легко, весело, чудесно. Мы целовались много, долго, сладко. Ты клал голову мне колени, лежал и смотрел на небо, усыпанное звездами, курил горькую сигарету и показывал мне созвездие Ориона. В верхней части стадиона стояла одинокая лавочка. Это были те времена, когда стадион еще был открыт и почти заброшен. И сложно сказать, что лучше – полная свобода передвижения по столь прекрасному месту или исключительно спортивные границы.

В то время у Тани появился Саша, у них все было серьезно и навсегда. Но они вроде бы были уже старшеклассниками, так что у них так положено. Тебе было шестнадцать, ты нигде не учился и не работал. Наверное, это называется бездельник или разгильдяй. Хотя, мне кажется, что я помню какие-то халтуры, о которых ты говорил.

Итак, это был особенный вечер, ведь Сашины родители разрешили нам прийти к ним в гости. На улице уже было холодно, так что скорее всего в ином случае нас просто ждал бы подъезд. Классика. Но мы с Таней нарядились и, вооружившись самыми прекрасными манерами, пошли в гости к Саше. Хочу заметить, что раньше мальчишки всегда заходили за девочками, то есть мы совершенно не передвигались по улице одни. И это правило не зависело от статуса. Саша из приличной семьи и Дэхан из неблагополучной одинаково по-джентельменски заходили за нами, чтобы куда-то пойти. Это, кстати, хорошо еще и потому, что родители девушки знают, с кем их дочь отправляется проводить время. Моя мама считала Дениса скромным. Так и было, он стеснялся много говорить при наших с Таней родителях. Но в целом, я не замечала, чтобы он был зажатым, кроме того, я любила, что у него было чувство юмора.

Итак, мы пришли к заветной квартире, нас встретила Сашина мама, мы поздоровались и пошли в комнату. Там было две кровати, приглушенный теплый свет. Мама принесла нам чай с бутербродами с колбасой. Мы включили музыку, расселись по кроватям и принялись жевать закуски, смакуя сочный сервелат, наверняка, самый вкусный в мире.

Уже не помню, конечно, о чем мы говорили, было просто хорошо. Только сейчас, когда я хотела было перейти к поцелуям, поняла, что совсем не помню, как мы первый раз поцеловались. Это точно было не на осеннем балу, может, потом, когда ты провожал меня домой? Или после бала, да, да, точно! После бала мы пошли снова на Комсомольскую аллею. Там тогда стояли лавочки со спинками, но сидушки были разломаны, поэтому на одинокие перекладины мы ставили ноги. Ты подошел ко мне, когда я курила, и так прижался, как будто именно меня ты ждал всю эту свою гребаную жизнь. А я обняла тебя в ответ, уткнувшись щекой в прохладную ткань твоего безразмерного черного пуховика. Я реально понимаю, что и сейчас помню это ощущение. Пожалуй, счастья, что наконец ты оказался со мной так близок как мне того хотелось. И вот после этих самых искренних и чистых объятий ты наклонился ко мне и поцеловал. Не так чтоб смело, но и не так, чтоб я заметила твое волнение. Это был чудесный поцелуй.

И мы целовались! Везде, при любом удобном случае! Наши отношения складывались так интересно, не похоже ни на одни мои другие. Я даже не смогу рассказать о твоем характере, потому что мы дарили друг другу полную свободу. Ничего лишнего, только осенние листья и поцелуи.

Помню, как я отпросилась из школы, ссылаясь на плохое самочувствие, чтобы пойти с тобой домой к Тане. Они с Сашей нас уже ждали. Мы пили чай, валялись на кровати, просто смотрели в глаза и гладили друг друга. Ты так крепко обнимал меня, что я чувствовала себя в абсолютной безопасности, все страхи моего детства, включая пустоту, которую я испытывала, лежа полярной ночью на софе, бесконечно вглядываясь в окно, завешенное коричневыми шторами. Я так боялась их отодвинуть, потому что за ними меня ждал неуютный пейзаж черных деревьев, замерзающих на безлюдной улице в -35. Только рядом с тобой я начала выбираться из этой комнаты.