Тереза произносила эти слова будто бы в знак раскаяния, словно извиняясь за саму себя. Джош сжал ее пальцы и, повернувшись, поцеловал в мокрые от слез щеки и дрожащие губы.

– Тесса, я уже отчаялся, думал, не верну тебя… Думал, – Джош вновь поднял взгляд на темный потолок, – что ты полюбила кого-то из тех пропавших.

Тереза отвела взгляд и представила образ Томаса. Вот он, радостный парнишка, сидит в кресле напротив, закинув ногу на ногу, и улыбается, а затем в беззвучии, лишь губами, говорит: Все хорошо, Тесса, не волнуйся. Она скучала по нему, но как по лучшему другу или, скорее, брату. Размышляя о словах Джоша, о нем самом, глядя ему в глаза, она больше убеждалась, что любит именно его, не Тома. Она всегда его любила.

– Да, я скучаю по ним. Скучаю по Томасу, ЭсПи, – Тереза приподнялась на локте и погладила Джоша по жидким чистым волосам. Образ паренька растворился во мраке, кресло опустело. – Я многое с ними пережила: ложную смерть Томаса, когда он спасал меня от морков, перестрелку с этими тварями, ту осаду полицейского участка, что взорвался… Они стали для меня семьей. Джош. После Алекс я встретила Томаса и поняла, насколько он хороший и милый парнишка, готовый поддержать… Сколько раз он спасал меня, – она печально вздохнула, глядя на странное выражение лица Джоша. Он боялся того, что она может ему сказать, но ждал продолжения, чтобы опровергнуть свои догадки. – Но… мы всего лишь друзья. Может, как брат и сестра, но не больше… Я скучаю по ним и сделаю все, чтобы их вернуть.

Джош выдохнул с облегчением. Выглядело эгоистично, но он не мог сдерживаться. Как же он боялся этих слов, как же надеялся, что Тесса, его любимая Тесса, не скажет, что любит того парнишку и что все между ними кончено. И она этого не произнесла, за что Джош был ей благодарен.

– Люблю тебя, Тесса, – он нежно поцеловал ее в губы, – и больше никогда не отпущу.

Джош заботливо укрыл девушку одеялом и притянул к себе, крепко обнимая за талию. Он чмокнул ее в макушку, зарылся во влажные, пахнущие мужским шампунем волосы и закрыл глаза.

***

Кайл и Бен легли в одной комнате. Помывшись под прохладным, освежающим душем, Бен плюхнулся на кровать ЭсПи, а Кайл решил лечь на диване, напротив Бена. Но как бы уютно не было их гнездышко, уснуть у них не получалось. Каждого тревожило что-то свое.

Кайл думал о Томасе и молился, чтобы в эту ночь они попали в темную частоту. Вот это да! – никогда не было такого, чтобы ребята своевольно хотели попасть в лапы морков. Кайл не мог ни на что отвлечься – придурковатый образ Томаса и его веселый голос перекрыли все его мысли. Наверно, полагал азиат, Томас так же думал о нем, когда впервые попал в темную частоту, в тот самый момент, когда переступил порог библиотеки, потеряв драгоценную книгу… Кайл был уверен, что Томас и сейчас думает о нем, если, конечно, еще жив. Черт! Черт! Конечно он жив! – уверял себя азиат. Ему не хватало его избыточного оптимизма и порой глупых идей.

– Чувак, я должен быть на этой гребаной игре завтра! – суетился Томас, открывая и закрывая дверцу шкафчика в раздевалке как заведенный. – Кайл, это же баскетбол! Да кому я говорю, ты же у нас всегда на площадке, а тренер души в тебе не чает!

– Что ты предлагаешь сделать? Вписать себя в явочный лист? – сидя на скамейке и вытирая мокрые волосы полотенцем, предложил юноша, несерьезно глядя на друга снизу-вверх.

На его глазах лицо Томаса неожиданно расцвело, а губы расплылись в ехидной улыбке.

– Улыбка уши чешет, Томми? – рассмеялся Кайл и тут же поперхнулся, поняв, что затевает его друг. – Стоп, что