Чаю так чаю, кто бы был против!

Мы приехали ко мне, и, пока я плескалась в ванне – надо же было с себя смыть не только плохое настроение, но и волжскую воду, – не знаю, чем занимался Володька, может быть, и чай пил, но когда я вышла, он уже лежал на диване и полистывал какой-то дамский журнальчик.

– Парень по картотеке не числится, – доложил он мне, хотя я его ни о чем и не спрашивала, – я уже позвонил.

– А что ты еще сделал? – поинтересовалась я, сталкивая его с дивана и прогоняя в ванную.

– Ничего больше, честное слово, – ответил Володька и побежал в ванную.

А я тем временем раскинула свои гадальные косточки. Теперь они мне должны были сказать что-то определенное: случились события, и неплохо было бы знать, как они отразятся на моем здоровье.

Косточки долго не думали, словно уже давно подготовили вариантик:

23+25+4!

«Вы будете обескуражены и раздосадованы тем, что, в сущности, и не стоит Вашего внимания».

Володька вышел из ванной, благоухая моим дезодорантом, но я его уже встретила с подозрением.

– Опер! Ты хочешь огорчить меня? – спросила я.

– Побойся бога, Иванова! – Володька сложил ручки на груди, и полотенце, обертывающее его бедра, упало на пол.

«Хм, – подумала я, – похоже, что кости имели в виду нечто другое. Опять мы не поняли друг друга!»

Через час или чуть больше у нас Володькой начались первые конфликты.

Он успел уже до смерти утомить меня жалобами на свою тесную фуражку, на неудобное кресло в служебном кабинете и на своих дураков-начальников.

Я все это слышала от него не один раз за время нашего общения.

– А ты думаешь, твои подчиненные про свое начальство говорят по-другому? – не выдержав нудного нытья, задала я ему простецкий вопросик, чем вогнала Володьку в пессимистические размышления.

Володька моментально пришел в себя и вошел в… – как бы это сказать проще? – в нормальное мужское состояние, вот.

Через пятнадцать минут он, словно вспомнив о чем-то неимоверно важном, вдруг театрально хлопнул себя ладонью по лбу.

– Попробуй еще разок и кулаком, пожалуйста, эффектнее будет, – вяло предложила я, потягиваясь и улыбаясь своим мыслям, – тогда я поверю, что ты внезапно вспомнил, что тебе нужно срочно бежать домой.

Но как ни странно это прозвучит, я ошиблась в своем предсказании. Это, кстати, лишнее подтверждение того, что даже очень хорошо знакомый нам человек еще может иногда нас удивить чем-то неожиданным.

Володька взглянул на меня с непонятной усмешкой и, снисходя, как до не понимающей обычных вещей дурочки, объяснил, что вспомнил он о другом.

– Вы хотите объясниться мне в любви? – наконец-то догадалась я. – Не нужно стараться, не поверю.

– И не собирался даже, с чего тебе это пришло в голову? – лихо парировал Володька, и я даже подпрыгнула на диване от его ответа.

– Что? Что ты сказал?! – переспросила я, шарахаясь на самый край дивана, рискуя при этом рухнуть на пол.

– Предлагаю культурную программу с музыкой и шведским столом, – скороговоркой выпалил Володька и на всякий случай отодвинулся подальше.

– Знаю я ваши программы, юноша, – поморщилась я и погрозила ему пальцем, – идти, что ли, бутерброды делать и по пути включить магнитофон? У нас самообслуживание. В смысле питания, я имею в виду.

– Ну это же неправда! – с глумливой улыбкой запротестовал Володька, протягивая ко мне свою руку, вероятно, с намерением подтолкнуть меня физически к воплощению его культурной программы.

Мне было лень шевелиться, но если бы я была кошкой, то наверняка бы его укусила за палец.

Будем считать, что ему повезло.

– Так что там о культуре? – напомнила я. – Телевизор хочешь посмотреть?