Из дворца один за другим посылались гонцы с приказанием двигаться то быстрее, то медленнее, так как послы должны были переступить порог как раз в тот момент, когда государь сядет на трон. Не доезжая до Красного крыльца, они сошли с лошадей и, по исконному обычаю, продолжали путь пешком.

Государь ожидал их в Золотой палате, сидя на богато украшенном троне. Четыре столба, увенчанных серебряными орлами с распростертыми крыльями, поддерживали балдахин. Царское платье из золотой парчи было унизано драгоценными камнями. В руках государь держал золотой скипетр, а возле него на особой подставке покоилась золотая держава. На ступеньках перед троном стояли четыре рынды в белых парчовых кафтанах с горностаевой опушкой, в белых же сапогах, с золотыми цепями на груди и блестящими топориками в руках. Вдоль стен палаты на покрытых сукном лавках сидели бояре в парчовых шубах и высоких шапках – наряд, который надевался в торжественных случаях как зимой, так и летом.

В палату вошли оба посла и трое из дворян, остальная свита осталась в соседней комнате. Остановившись в десяти шагах от трона, послы отвесили глубокий поклон, и старший из них, произнеся приветственную речь от имени своего государя, подал грамоту. При упоминании имени цесаря царь встал со своего места и снял шапку в знак уважения. Далеко не все иностранные правители удостаивались подобной чести, иногда царь снимал шапку, не вставая, или даже просто прикасался к ней рукой, точно желал поправить ее на голове.

Выслушав приветствие и спросив послов о здоровье цесаря, государь пожаловал их к руке. Думный дьяк громко повторял его слова, а толмач – переводил. После целования руки послов пригласили сесть на скамейку, стоявшую посредине палаты, а царю поднесли золотую лохань с водою и полотенце, чтобы он вымыл руки после басурманского поцелуя. Затем ему стали подносить посольские дары. Каждую вещь он принимал в свои руки и передавал ближнему боярину.

По окончании этой церемонии думный дьяк объявил послам, что государь их жалует к своему столу. Поблагодарив за милость, они низко поклонились и в сопровождении нескольких человек вышли в соседнюю палату, где ожидали с полчаса. Наконец их ввели в Грановитую палату, где столы ломились от целых гор кушаний, которые, по русскому обычаю, подавались не одно за другим, а сразу целыми десятками.

Накушавшись и наевшись безмерно, иноземцы возвращались на подворье, а стольник, по обычаю, отправлялся вслед и предлагал гостям, которые уже были не в состоянии что-либо съесть или выпить, еще один кубок вина от имени государя. Возвратившись во дворец, он докладывал царю, что обрадованные его милостью послы упились пьяны и лежат без памяти.

На другое утро послам было объявлено, что они могут теперь свободно гулять по городу. Для охраны, а главное – для надзора им дали отряд из нескольких стрельцов. Целых две недели еще пробыли они в Москве. Их приглашали присутствовать при торжественных выездах государя на богомолье, забавляться соколиной охотой, наблюдать за встречей татарских послов. Все эти мероприятия были обставлены с такой роскошью, что иноземцам Москва казалась сказочной страной.

Спустя две недели их снова позвали во дворец, вручили роскошные собольи меха в подарок как цесарю, так и самим послам, и в тот же день торжественно проводили из Москвы. До самой границы, меняясь, сопровождали их стрельцы. Наконец закончилось долгое и утомительное путешествие, о котором будет что порассказать дома, поделиться впечатлениями о диком и сказочно богатом стольном граде Москве.

Лишь при Петре I русские люди начали сами время от времени ездить за границу и принимать у себя иностранцев более-менее запросто. Хотя патриархальные москвичи причиной всех бед всегда выставляли Немецкую слободу, где находили себе приют чуждые им во всем люди.