Совесть у неё, конечно, подгорает.

Я ведь молчу. Просто пытаюсь спасти положение с помощью щетки для замши. Некоторым людям и недовольное молчание поперек горла.

Ну вот что тут скажешь – я просто знаю, что именно эти ботинки она мне компенсировать не сможет. В конце концов, я их покупала, когда работала в Рафарме, и тогда я могла себе позволить некоторый… шик. Итальянскую кожу, там…

Спрашивать цену этих ботинок с тети у меня язык не повернется. Для неё это месячная зарплата.

Ладно. Не последние ботинки. Есть и другие – менее универсальные и совершенно непрактичные, если уж быть честной. С белыми, выпендрежными, такими маркими вставками сверху.

Конечно, лодочки на невысоком каблучке я прихватываю с собой, но пешие прогулки лучше все-таки осуществлять на плоской подошве.

Остальную обувь я убираю от греха подальше с глаз вездесущей псины. А то этак я совсем босая останусь.

– Запасные ключи в ящике комода, – сообщаю тетке напоследок.

Ей нет нужды выходить так рано, это у меня по плану сначало метро, потом автобус и пеший заход.

Ботинки неудобные. Это я ощущаю особенно остро, когда ползу в сторону клуба под дивную тяжесть в слегка отекших ногах.

Мне кажется, я рада даже токсикозу. Легкой тошноте, усугубляющейся от запаха обычной гречки. Настолько даже не надеялась когда-то ощутить это вновь.

Нет, определенно нужно будет подробнее разузнать про транспорт для работников. Сомневаюсь, что они каждый рабочий день начинают с пеших прогулок.

Хотя я, конечно, сама виновата, это же мне приспичило приехать пораньше – познакомиться.

Пообнюхаться.

Глянуть на персонал Артемиса критичным взглядом не клиента, а той, кого уже через пару недель работы здесь будут нежно любить исключительно сквозь зубы.

А посмотреть есть на что.

Охранника на пропускном пункте нет. В девять утра.

Просто блестяще.

У кого тут будет много работы? Правильно, у тех, кого я буду строить.

Нет, конечно, можно сказать – да кому оно надо, в пятницу, с утра, ехать к лошадям, но ведь есть же любители.

И какие-то клиенты на базе точно есть, я замечаю фотографа с тремя моделями, которые стоят у одной из конюшен и кого-то ждут. Личики у моделей недовольные.

– Вы кого-то ждете? – я обращаюсь к фотографу, и он окидывает меня критичным взглядом. Опознать во мне сотрудника сложно, строго говоря – я им не являюсь пока что, я пока просто прицениваюсь.

– Инструктора и конюха, – раздраженно роняет фотограф, поудобнее перехватывая штатив, – инструктор ушла за ним двадцать минут назад. И пропала. Кудрявая такая девица. Назвалась Олесей.

Да, знаю такую. Не бог весть что, но раньше она себе таких фортелей не позволяла.

– Сейчас я её поищу, подождите чуть-чуть, – я любезно улыбаюсь, а мужчина недовольно кривится.

– Конечно, подожду, какой у меня выбор? Но если это попытка слупить с меня побольше денег за время аренды, то я вам такой скандал устрою…

На самом деле искать приходится недолго. Искомая Олеся находится у поля для стипль-чеза. В компании еще шести таких же девиц, восторженно таращащихся, как гоняет по кругу и взмывает над барьерами один широкоплечий жокей.

Блин, и вот это все в начале рабочего дня.

Нет, определенно этому коллективу меня не хватает.

За группой сотрудниц я наблюдаю ровно три минуты, отслеживая время по часам. За это время отчаянно рисующийся наездник успевает пролететь треть поля и приблизиться к сектору “болельщиц”. Девушки определенно оживляются.

Что ж, у них был шанс разойтись самостоятельно.

– Олеся, вас по-прежнему ожидает клиент, – ровно произношу я, останавливаясь в трех шагах от веселой компании. Есть такая волшебная тональность негромкого спокойного голоса, которая заставляет перекрикивать даже орущую музыку на дискотеке, не то что чужую болтовню. Секрет прост. Нужно говорить не с человеком. А с его совестью, которая хоть и спрятана, но болит! У неё очень хороший слух.