– Ладно. Проехали. О, нашла! Вроде они. Они?

– Да. Спасибо.

– Тебе спасибо, что выручил. Пусть Джеки поправляется.

– Передам.

Уолтер встал с кровати, направился к выходу, но перед тем, как Эмили закрыла дверь, он всё-таки решился сказать:

– А мне ты понравилась с первых же секунд.

Эмили скромно улыбнулась и ответила Уолтеру тем же.

– Может, сходим сегодня куда-нибудь? Ты мне покажешь Париж. Джеки всё равно сегодня уже никуда не пойдет.

– Хорошо, давай в 14 часов.

– До встречи тогда, Эмили.

– До встречи, Уолтер.

Эмили закрыла дверь, и Уолтер направился счастливый к Джеки, но как только открыл дверь в их комнату и увидел скорчившееся лицо Джеки, то счастье сразу покинуло его всецело.

– Чего так долго? Ты в княжество Силенд за ними ездил?!

– Да, стал первым туристом в этом государстве. Держи, вот твои лекарства.

– Надо же, я и не ожидал уже их увидеть.

Джеки принял лекарства и молча лёг на постель с закрытыми глазами, у него так болел живот, что он уже не думал выжить. Через 10 минут ему полегчало, и он понял, что был очень груб с Уолтером.

– Уолтер, прости. У меня было помутнение рассудка.

– Всё хорошо, друг. Отдыхай сегодня. Потом, глядишь, сам Силенд покоришь.

– Да… Слушай, я сегодня отлежусь, хорошо? Ты не теряй времени, лучше прогуляйся.

– Да я вот Эмили пригласил погулять…

– Хорошо, давай…

Джеки так изнемог от болей, что у него не было сил продолжать диалог. Он лёг набок и уснул под воздействием обезболивающих.

Уолтер ждал заветного часа, он успел позавтракать с Бетти и Карлом, предупредить их насчёт Джеки, сходить в магазин за продуктами, приготовить лёгкий бульон для Джеки и прочитать «Ставок больше нет» Ж.П. Сартра. Удивительно, что порой и любовь бессильна перед людьми… Будто есть что-то более высшее, что рушит наши планы, нашу любовь, нашу жизнь. Удивительно, что в романе не смогли жить параллельно: любовь, честь, долг и патриотизм. Порой жертвуют любовью во имя чести, долга… Но правильно ли это? Если считать тот факт, что долг перед Родиной тоже некая любовь, то, может, и да… А если это отдельно стоящее чувство, то тогда не понять, как оно может уместиться с честью, долгом и любовью. Досадно, что приходится выбирать что-то одно, ведь редко удается сохранить в жизни абсолютно всё. И, выбирая, мы понимаем, что, быть может, ставок больше не будет. Придётся выбрать один раз, но уже навсегда. И как поступить? Да, может, сердце и подскажет, но оно не всегда подсказывает нам верный путь. Только забитый романтик будет в это верить. Чтобы принять важное решение в жизни, нужно подключить и разум, и зов к сердцу. Порой обе эти вершины творят с жизнью нечто неописуемое.

Перед выходом Уолтер ещё раз убедился, что с Джеки всё хорошо и за ним присмотрят Бетти с Карлом, поэтому со спокойной душой в 14 часов встретился с Эмили у забора, и они начали своё мини-путешествие по восхитительному Парижу.

Эмили захотела романтизировать их прогулку по Парижу, поэтому предложила взять билеты на теплоход Bateaux Mouches уже ближе к вечеру, чтобы наблюдать над заходящем солнцем в городе любви. Когда они сели на теплоход, было уже довольно прохладно, Эмили знала, что скоро начнет гореть Эйфелева башня, от чего Уолтер сойдёт с ума, и так действительно и случилось, хотя на это повлияли на только чары Сены и Эйфелевой башни.

Когда Эйфелева башня загорелась, на теплоходе заиграла песня «Kiss me» Sixpence None the Richer… Париж словно растворялся в любви… В любви от светлой музыки, от светлых душ, пылающих от этого шестого чувства…

Уолтер наблюдал над людьми: девушки облокачивались на парней, те обхватывали их рукой и смотрели на них такими нежными взглядами… Некоторые пары не сдерживались, брали друг друга за руки, закрывали глаза от наслаждения и целовались, другие замерзали, но согревались от объятий. Потом Уолтер переключил внимание на Эмили. Она была прекрасна… Её чёрные кудрявые волосы развевались на ветру, её клетчатое платье оголяло часть лодыжек, по ней было видно, что эта музыка навевала определённые воспоминания, из-за которых она слегла загрустила, но эта грусть была какой-то лёгкой. Она смотрела на горящие огоньки, на заходящее солнце над Сеной, опускала взгляд на свои ноги, потом поднимала глаза и вновь смотрела на закат. В какой-то момент она заговорила: