И, тем не менее, обороняющимся пока везло. Брошенные в атаку без разведки, без артподготовки, без авиационного прикрытия, танки получали снаряды в самые уязвимые места с самого близкого расстояния. Несколько танков, получив снаряды в гусеницы, завертелись на месте. Один танк налетел на мину и замер. Только два танка продолжали продвигаться вперед. И в этот момент заговорила зенитная пушка – последний козырь обороняющегося вермахта. Третий из выпущенных ею снарядов попал в лобовую броню переднего танка, и, не пробив её, отрекошетировал. Тем не менее, танк остановился. Второй танк тоже остановился и принялся гвоздить по тому месту, откуда стреляла обнаружившая себя зенитка.

Но Василий Майоров, механик – водитель первого танка, этого уже не видел. Ему невероятно повезло – снаряд зенитки попал в танк под очень неудачным углом и не пробил броню, однако, от сильнейшего удара огромный кусок брони отлетел от внутренней поверхности танка и попал водителю в лицо, повредив левый глаз и прочертив длинную рану по виску. От удара Василий потерял сознание. Пришел в себя он только вечером, когда его грузили на санитарную «полуторку». Голова болела ужасно, грузовик на листовых рессорах, лишённый амортизаторов, трясло на просёлочной дороге со страшной силой, и только далёкие и равнодушные звезды безмолвно насмехались над человеческими страданиями.

И тут Василия как будто что-то стукнуло. Он вдруг увидел, увидел себя, идущего к звёздам в окружении товарищей, увидел землян, летящих на огромных, блестящих кораблях к дальним планетам, чтобы устроить во всей Вселенной справедливость и изобилие, и ему безумно захотелось заняться космосом, стать сильным, добрым и великолепным в своей доброте.

Василий даже не представлял, как ему повезло. В неудачном для советской стороны харьковском сражении советская группировка войск, имевшая в своём составе почти тысячу танков и превосходящие человеческие ресурсы, будет разбита тремя сотнями немецких танков и откатится до Волги, до Сталинграда, а немцы ринутся на Кавказ и к Туапсе…

Позже, уже в госпитале, Василий поделился с товарищами по палате идеей о космических полётах. Солдаты смеялись над ним и называли «космистом», но, в целом, сочувствовали. Во время одного из разговоров он выразился не очень осторожно. Рассуждая о том, какую правду земляне смогут принести инопланетянам, он допустил слова о том, что идеологии коммунизма – такой, какая она есть в настоящее время, – не хватит для того, чтобы объяснить инопланетянам суть идеального общества. Большинство солдат посмеялось и забыло, но среди всех слушателей (дело, как назло, происходило в холле госпиталя, где по случаю дождя собрались многие выздоравливающие) нашлась-таки какая-то гнидочка, которая настрочила в госбезопасность донос о том, что Василий Майоров разводит антикоммунистическую пропаганду.

На следующий день за ним приехала «эмка» из госбезопасности. Василия привезли в райотдел ГБ. Через полчаса ожидания его завели в комнату, где сидел пожилой дядька с погонами лейтенанта ГБ.

Дядька посмотрел на его щуплую мальчишескую фигуру, повреждённый глаз и увидел перед собой героя – фронтовика, наболтавшего в шутку всякий вздор. Он уже собирался отпустить парнишку под обещание быть осторожнее в словах, когда в комнату вошел высокий седой мужчина с погонами полковника ГБ. Пожилой лейтенант несколько раз видел этого полковника, тот иногда наезжал к ним с инспекциями из области.

– Прошу разрешить нам поговорить наедине, – сухо приказал полковник и сел на место, которое освободил для него хозяин кабинета.