Мишка к тому времени, оказывается, уже несколько лет как развелся со Светой и был с некоей Леночкой, видимо, ровесницей его сына. Юбиляр молодился, и это ему удавалось. Он был душой небольшой компании, разжигал костер, дул на угли, жарил шашлыки, потом неплохо играл на гитаре, пел какие-то малоизвестные песни.

Запомнился мелкий эпизод на той даче. Мишка нес два больших ведра через участок от колодца в дом, нес тяжелую ношу с прямой спиной и улыбкой на лице мимо компании, сидящей у костра, а когда поднялся на террасу, где стоял я, сбросил улыбку, выпрямился и долго разминал поясницу. На меня он почему-то не хотел произвести впечатление, наверное считал, что мы были друзьями.

Потом мы ходили с ним в ближайший лесок за дровами для печки. В двух словах он тогда сообщил, что ушел от жены, что Света потом долго болела, что наладить добрые отношения они не смогли и почти не видятся.

После той поездки лет пять мы не пересекались. Перезванивались пару раз, я слышал, что сын его женился, и у него появился внук. Мишка жаловался, что с внуком видеться почти не получается, посетовал, что парень, мол, выдал как-то при встрече: «У меня есть мой дедушка и деда Миша».

А вот за последний год я видел Мишку два раза. Недели через две после нового года Мишка позвонил и попросил приехать, сказал, что болен, что нужна помощь и вообще надо поговорить.

Жил он теперь в другом месте, назвал адрес. Ехать пришлось до Новогиреево на электричке, там на автобусе и минут десять пешком. В проходной комнате было много хлама, по центру угадывался протоптанный путь, выделяющийся отсутствием под ногами пыли. В дальней комнате лежал Мишка, как выяснилось, с воспалением легких. Вторую неделю он, оказывается, выздоравливал, но идти в аптеку и в магазин не было сил. Возможно, раньше он просил кого-то еще, а теперь вот позвонил мне.

Я сходил в аптеку, купил нужные лекарства, зашел в продовольственный – взял колбасы, сыра, и всего остального, что попало под руку. Соорудил чай, накрыл на двух стульях «поляну» возле Мишкиной кровати. Мишка повеселел.

Говорили обо всем, наконец я спросил его прямо:

– Где же твоя Леночка, кто ухаживает вообще за тобой? Воспаление легких – не шутка!

– Да, Леночка была как следует, ты ее помнишь? – спросил он с гордой кривоватой улыбкой, выдающей боль в боку. – Хорошая была Леночка, любила это дело. Потом еще у меня другая была, – хорохорился Мишка, – аспирантка, кстати ужасно любила тетрис. Мы проверяли, сможет ли она не сбиться – собрать эти самые терамино в стакан, пока я буду отвлекать ее сзади, – хвалился Мишка интимными подробностями. И, продолжая свои мысли вслух, добавил:

– Я тут встретил Валерку, ты помнишь его, он был тогда на моем дне рождения, он, представляешь, в третий раз развелся и объяснил мне очень доходчиво, кстати, почему: «потому что каждая последующая на поверку оказывается чуть-чуть хуже, чем предыдущая». Это точно.

– А Света?

– Она не в курсе, – сказал Мишка. – У меня на нее тоже остались обиды. Мы про развод говорили давно и, вроде, все решили. Я тогда уехал хоронить мать, задержался в Воронеже почти на месяц: сначала похороны, потом хлопоты, кое-какой памятник справил, – а вернулся, узнал, что она как-то оформила все без меня. Без меня, когда я хоронил мать, как это – по-людски?

– А сын?

– Ты понимаешь, ситуация не самая крайняя. Ну воспаление легких, могу сам вызвать скорую, тебе могу позвонить, друзьям. А с сыном не просто, опять же обиды и всякое такое. Нет, я могу ему позвонить, но как бы тебе объяснить, я, наверное, просто боюсь.

– Чего? – не понял я.