Я сглотнула и уставилась в миску с супом. Рассуждения Дракона о том, что Росия объявит войну из-за меня, из-за всего того, что я сделала или, по мнению росиян, смогу сделать, просто в голове не укладывались: чушь какая-то, да и только! Но тут я снова вспомнила, какой ужас испытала, когда вспыхнули сигнальные огни, а Дракона не было; я понимала, как мало способна помочь тем, кого люблю. Я нимало не сожалела, что взяла зелья, но я не могла больше притворяться даже перед самой собою, будто ровным счетом ничего не значит, выучу я хоть одно заклинание или нет.

– Как думаешь, я смогу помочь Ежи, когда научусь? – спросила я.

– Помочь человеку, который полностью захвачен порчей? – Дракон хмуро поглядел на меня. Но тут же неохотно признал: – Ты и мне не должна была суметь помочь.

Я взяла миску, допила остатки супа, отставила ее и посмотрела на Дракона через весь изрезанный, покрытый пятнами кухонный стол.

– Ладно, – мрачно сказала я. – Давай уже приступим.

К сожалению, готовность научиться магии еще не подразумевает, что ты непременно справишься. Малые чары Грошно ставили меня в тупик, а заклинания Метродоры не заклинались, хоть плачь. Три дня я позволяла Дракону учить меня целительным заклятиям, и все они казались такими же нелепыми и неправильными, как и все прочие. А на четвертое утро я ворвалась в библиотеку с маленьким истрепанным дневником в руках и положила его на стол перед Драконом. Маг нахмурился.

– Почему ты не учишь меня вот этому? – спросила я.

– Потому что этому научить невозможно! – рявкнул он. – Я едва сумел кодифицировать самые простенькие заговоры и привести их в мало-мальски пригодную к использованию форму, а что до высшего чародейства, так тут сам черт ногу сломит. При всей ее грозной славе, на практике эти записи ничего не стоят.

– При чьей еще грозной славе? – спросила я, покосившись на дневник. – Кто это писал?

– Яга, – нахмурился Дракон, и на мгновение я словно оледенела. Старая Яга умерла давным-давно, но песен про нее складывали мало, а барды пели их с опаской, и только летом, и только в полдень. Яга умерла и была погребена пять сотен лет назад, но это не помешало ей объявиться в Росии каких-то сорок лет тому назад, на крестинах новорожденного принца. Она превратила в жаб шестерых стражников, которые попытались остановить ее, усыпила двух магов, а затем подошла к младенцу и, хмурясь, поглядела на него сверху вниз. Потом выпрямилась, раздраженно бросила: «Что-то я из времени выпала», – и исчезла в огромном облаке дыма.

Выходит, то, что она мертва, отнюдь не помешает ей нежданно-негаданно возвратиться и потребовать свою книгу заклинаний назад… Но выражение моего лица только рассердило Дракона еще больше.

– Не смотри на меня как испуганная шестилетка. Вопреки народному поверью, Яга мертва, и сколько бы она там прежде ни блуждала во времени, уверяю тебя, цели у нее были поважнее, чем бегать подслушивать сплетни о себе, любимой. Что до этой книги, я потратил немыслимое количество усилий и денег, чтобы заполучить ее, и уже поздравлял себя с ценным приобретением, когда с превеликой досадой осознал, насколько эти записи разрозненны и неполны. Яга, очевидно, пользовалась ими как шпаргалкой: там вообще не указано в подробностях, как применять эти заклинания.

– Те четыре, что я опробовала, все отлично сработали, – заявила я. Дракон изумленно уставился на меня.

Он упрямо отказывался мне верить до тех пор, пока не заставил наложить с полдюжины заклинаний Яги. Они все были очень схожи: несколько слов, несколько жестов, немножечко трав. Но ничего из этого не играло ключевой роли, а заговоры произносились отнюдь не в строгом порядке. Я понимала, почему Дракон утверждает, будто этим заклинаниям научить нельзя: я ведь и сама толком не помнила, что делала, когда их налагала, и уж тем более не могла объяснить, почему делаю то или другое, но для меня они явились невыразимым облегчением после всех жестких, усложненных формул, которые мне навязывал Дракон. Мое изначальное описание оказалось удивительно верным: мне казалось, я пробираюсь через незнакомый лес, а Яга была что опытный грибник или ягодник где-то впереди, который кричал мне: «Там, на северном склоне, черника созрела», или «Тут под березами попадаются хорошие грибы», или «Ежевику проще обойти слева». Ей дела не было до того, как именно я доберусь до черники; она просто указывала нужное направление и предоставляла мне искать дорогу самой, осторожно нащупывая почву под ногами.