– Кажется, что-то пошло не так… – вздохнул Шон.

– Да, полагаю, переговоры не задались. – Мартин точь-в-точь скопировал его вздох.

Ближе к вечеру выяснилось, что всё не просто плохо, а очень плохо. Браннан не только отказался признать Фиахну наместником отца, но и усомнился в его праве судить и выбирать. Они крепко поссорились, и тут уже Каллахану пришлось выступать в роли миротворца. Браннан поклялся, что ноги Фиахны не будет при Неблагом дворе, пока тот жив. На что Фиахна объявил, что лишает Браннана права наследования и будет править сам, пока не сыщется достойный преемник.

Низложенный король сбежал и каким-то непостижимым образом умудрился закрыть за собой все пути. Сколько Фиахна ни пытался, ничего не получалось: он мог пройти куда угодно, в любой из миров, но только не в Неблагой двор. Видимо, земля продолжала считать правителем Браннана.

Тогда Фиахна отправил с вестями птиц. Поскольку уже спустилась ночь, это были совы. Они понесли вести другим эльфийским правителям и лордам, что новый король Неблагого двора вернулся из Аннуина и приветствует собратьев.

– Не зря я построил такой замок. – Неудачные переговоры, похоже, ничуть не огорчили Фиахну – он по привычке улыбался. – Поживу пока тут. А там, глядишь, что-нибудь да изменится. Ты уже передал Розмари, что я велел?

Элмерик мотнул головой.

– Беги тогда, чего стоишь!

– Но вы же вроде хотели пир. В вашу честь. – промямлил бард. – Может, лучше того… начать приготовления?

– До пира ли нам теперь? – Фиахна подпёр кулаком скулу. – Ох, и тяжёлую же задачку задал мне братец! Иди, мальчик, иди, не нервируй меня…

Разумеется, Розмари оказалась не в восторге. Хорошо ещё, не влепила Элмерику леща. А могла бы сгоряча-то.

– Что он себе позволяет-то? – Она бегала взад-вперёд по кухне, и половицы жалобно скрипели под её ногами. – Наглец! Хам! Остроухий бесстыдник!

Разумеется, на крик сбежались остальные Соколята и Мартин. Бард только и успевал, что поддакивать. А Розмари бушевала, гремя тарелками:

– Я ему кто? Королевская шлюха? Вон Келликейт-то своему королю от ворот поворот дала-то! И я дам. Зуботычину! И метлой его, метлой-то промеж ушей!

– Только меня не приплетай! – фыркнула Келликейт. – Мой король повежливее твоего будет. Хотя… тоже балбес самонадеянный, да простят меня подданные Его Величества. Может, это у них общая королевская черта?

– Это какая ж? – Розмари аж остановилась.

– Да самонадеянность же.

– А-а-а, да! – Она ударила тряпкой по краю стола, подняв в воздух облако мучной пыли. – Вот ему! За всё хорошее-то! На орехи!

– А это правда, что Роз похожа на покойную матушку Шона? – Джерри спрашивал у Мартина, но остальные тоже услышали.

– Да ладно? – ахнула Розмари. – Неужто правда?

– Я сам не видел. – Мартин развёл руками. – Давно дело было. Но Шон говорит, что да. Он-то сам и лицом, и статью в отца пошёл, а Фиахна всегда любил смертных дев. Матушку Шона, говорят, вообще из родного племени своровал. И до, и после неё были другие, но все как одна: крепкие, рослые, белокурые и светлоглазые. В общем, как наша Розмари.

– Ах вот оно что! – Девушка надула губы. – Другие, значит!

Она схватилась за скалку.

– Остынь, дурёха!

Розмари резко развернулась, и Джерри едва успел уклониться от летящей в него скалки.

– Послушай, он же эльф! Конечно, у него таких как ты были сотни. Если не тыщи. Так… а теперь реветь будем, значит?

– Ну тебя к бесам! – Розмари всхлипнула. – Не хочу я больше никаких эльфов-то! Красивые-то, да пустые.

– Ну, положим, не все… – Мартин забрал скалку из её рук и усадил девушку на лавку.

Она вцепилась в его плечо, глотая слёзы.