Дико заорав, викинг выронил взбесившееся оружие из вмиг ослабевших пальцев. И едва успел увернуться от выпада подползшего слишком близко копья, про которое он едва не забыл. «Я схожу с ума!» – обречённо подумал Торкель, но острая боль в левой ноге тут же убедила его в реальности происходящего – кинжал, воспользовавшись его невнимательностью, остервенело впился ему в сапог и начал рвать его, как пёс, легко прокусив дублёную кожу и добравшись до живой плоти.

«Хорошо ещё, сухожилие не повредил», – зло подумал Торкель, пытаясь стряхнуть с себя кинжал и одновременно следя за манёврами ползающего вокруг него копья. Всё это в полной мере напоминало бред сумасшедшего, и норвежец никак не мог заставить себя позвать на помощь, опасаясь, что прибежавшие найдут его спятившим – и сражающимся с собственным оружием, которое окажется вполне нормальным.

«Ну, уж нет!» – процедил Торкель Чёрный, уворачиваясь от очередного копейного выпада. – «Моё оружие – мне с ним и разбираться». И, подхватив с земли увесистый булыжник, что было сил шарахнул им по кинжалу, расколов его лезвие на несколько кусков. Торкель готов был поклясться, что при этом слышал не звон лопнувшего металла, а стон смертельно раненого существа, но задумываться над этим ему было некогда – копьё, разъярённое гибелью своего «напарника», перешло в решительное наступление. И викингу пришлось приложить всё своё умение, чтобы избежать его стремительных ударов – и остаться в живых.

***

Сумарлиди с группой низовиков подкрался к лагерю людей совсем близко, пользуясь ночной тьмой и каждым выступом, каждым камешком, способным скрыть их продвижение. И замерли, вглядываясь в открывшуюся перед ними картину. Глаза Сумарлиди горели нечеловеческим жёлтым огнём и легко пронзали мрак, различая не только палатки, костры и гревшихся возле них караульных, но и всё, что находилось в самих палатках, до мельчайших подробностей. В его ушах ещё гремел голос Мотсогнира, певшего гальдры56, и его тело ещё помнило все метаморфозы, происходившие с ним во время этого пения. И магическое зрение было наименьшей из этих метаморфоз.

– Пора, – шёпотом сказал Сумарлиди старший из чёрных альвов, и низовики бесплотными тенями растворились во тьме. Сумарлиди не двинулся с места, ожидая сигнала. Его сердце билось уверено и ровно, хотя от нетерпения и бурлившей в его жилах энергии норвежцу хотелось чесаться и кричать, словно ему под кожу запустили огненных муравьёв: Мотсогнир не обманул, и Сумарлиди явственно ощущал зов Одрёрира, находившегося в каких-то ста шагах от него. Но викинг сдерживал себя из последних сил, понимая, что от этого зависит успех всего их дела. А он не хотел потерять ещё один шанс расквитаться со своим кровным врагом из-за собственной спешки.

Он знал, что должно произойти, и всё-таки вопль ужаса, исторгнутый караульным, едва не застал его врасплох. Крик тут же оборвался, но его было достаточно, чтобы в лагере зашевелились, и из палаток начали выскакивать сонные, но готовые к отражению внезапной атаки люди. Сумарлиди удовлетворённо кивнул, и в этот момент крик повторился. Воины тут же бросились туда, где кричали, и норвежец ужом скользнул к оставленной без присмотра границе лагеря: тёмные альвы выполнили свою задачу и расчистили ему дорогу к цели. Теперь всё зависело только от него.

***

Ингард оказался ближе всех к месту происшествия и прибежал туда первым. И остановился, удивлённо глядя на Торкеля, безумным козлом скакавшего по камням. Во мраке было трудно разобрать, что происходит, и казалось, что Торкель просто решил согреться – или сошёл с ума, вообразив себя великим танцором, которому не требовалась музыка Хардангерфеле для его плясок. И только спустя почти минуту Гейр рассмотрел, от чего отпрыгивает его друг, и волосы зашевелились у него на голове: Торкеля преследовало его собственное копьё, норовя пронзить его, как куропатку. Ингард выхватил Хрунтинг, но ещё миг не двигался, не решаясь вмешаться в сверхъестественную битву человека и ожившего оружия. А потом отбросил прочь все сомнения и ринулся вперёд, пытаясь мечом достать увёртливое копьё – и отсечь ему его стальное жало.