Громко зазвенели.

Кровь росой покроет

Ноги воинов в сече…

Вигдис, без сил опустившейся прямо на землю, эта виса показалась пророческой, и, больше не сдерживаясь, она заголосила в голос, размазывая слёзы по вмиг постаревшему лицу…

* * *

Минуло лето, и в Норвегию пришли затяжные, бьющие по нервам дожди. Ингард ходил хмурый, подстать погоде – он изнывал от безделья, раньше он представлял себе службу в хирде совсем иначе. Единственным проблеском в этой серости дней, похожих друг на друга, как близняшки, были его разговоры с Торкелем. Несмотря на рану, полученную им от Гейра, Торкель не озлобился и не затаил обиды, и их дружба вызывала восхищение своей крепостью.

Херсир тоже благоволил Ингарду. Он выделял его повсюду, и на пирах Гейр сидел напротив Брюньольва, на втором почетном сидении. Ингарда уважали многие викинги, но и слава может надоесть, что и произошло с Гейром. Ему приелась праздная жизнь, и он всей душой жаждал настоящего дела.

– Я чувствую, что ещё чуть-чуть, и я обленюсь вконец, – пожаловался он однажды Торкелю, не в силах больше держать свои мысли при себе.

– Да, ты прав, – вздохнул Торкель. – Жизнь хирдманов теперь скучна и безмятежна, и лишь редкие походы в викинг нарушают эту рутину. Но раньше всё было совсем не так, в Аурланде пиры перемежались с битвами. Но конунг Харальд подчинил себе все фюльки, и нынешние ярлы боятся начинать войны без его ведома. Ты знаешь, Косматый – теперь он стал называть себя Прекрасноволосым, – заставил непокорных умыться кровью, и желающих последовать их примеру больше нет.

– Да, знаю, – угрюмо сказал Гейр, подумав о своем дяде. В этот момент мимо них, о чем-то задумавшись и вряд ли обратив на них хоть какое-то внимание, прошел Бьярн, старший сын Брюньольва. Это был крепко сбитый молодой человек, лет на пять старше Ингарда, в богатом, даже изящном кюртеле. Однако его лицо, хмурое и болезненно-бледное, совсем не соответствовало его физической силе и знатному положению. Проводив его сочувственным взглядом, Торкель сказал, понизив голос до шепота:

– Похоже, эта девчонка, сестра Торира, отняла разум у Бьярна.

– Почему? – тоже шёпотом спросил Ингард, знавший теперь эту историю с неудачным сватовством. Бьярн много плавал по морям, иногда как викинг, а иногда занимаясь торговлей. Летом, как раз накануне приезда в Аурланд Ингарда, Бьярну случилось быть на многолюдном пиру в Фирдире. Там он увидел красивую девушку, которая ему очень понравилась. Бьярн узнал, что это сестра херсира Торира, сына Хроальда, и что ее зовут Тора. Бьярн посватался за неё, но Торир отказал ему, и на этом они расстались.

Но девушка не шла из головы викинга, и это видели все, включая Брюньольва. Однако херсир по какой-то ведомой лишь ему одному причине не вмешивался в происходящее, и Бьярн с каждым днем становился всё мрачнее и мрачнее, нагоняя на всё подворье тоску не меньшую, чем дрянная погода.

– Сдаётся мне, что Бьярн уже созрел, чтобы совершить какой-нибудь необдуманный поступок, – ответил Торкель, покачав головой. – Всё было бы ничего, но херсир Торир и наш были раньше долгие годы друзьями. И Брюньольв будет очень недоволен, если Бьярн предпримет что-нибудь против Торира.

– Это проблемы Бьярна, – пожал плечами Гейр.

– Да, надеюсь, что не наши, – прогудел Торкель, отходя.

Уже через три дня стало ясно, что слова Торкеля оказались пророческими. Похоже, к этому времени страсть Бьярна достигла своего предела, и он, не думая о последствиях, собрал дружину, взял хорошо снаряжённый корабль и поехал на север, в Фирдир. Гейр и Торкель очутились в числе его людей.