– Ну как успехи?
Автор появляется некстати, он всегда появляется некстати, как раз после очередного налета злых книг, когда мои подопечные сидят потрепанные и сиротливо поправляют вырванные страницы, я даже не успел их толком подклеить. Хочу что-то сказать в свое оправдание, он перебивает меня:
– Большое спасибо за работу…
Я уже понимаю, что это значит, что другого пастуха он, конечно, не найдет нигде и никогда, но такой пастух как я не очень-то ему и нужен. Думаю, куда податься дальше, чувствую, что не хочу никуда подаваться, я уже привык к книжным стаям, у меня есть целая вечность, чтобы перечитать их все… Как будто меня кто-то здесь оставит после такой картины – потрепанные книги, посреди которых я сам с мотком времени…
Еще раз смотрю на размотанную линию времени, начинаю понимать.
Понимать все.
– Я знаю, зачем вы это сделали.
– Что… сделал?
– Эти книги… зачем они…
– И зачем же, по-вашему?
– Поставить мир на грань войны…
– Ну, это очевидно…
– Но неочевидно, зачем именно поставить мир на грань войны…
– Чтобы…
– …чтобы ваши книги о мире стали кому-то нужны. Чтобы их раскупали как горячие пирожки, чтобы их подняли на щит… вот для чего вы сделали все это…
– Вы оши…
– …вы арестованы.
– А вы молодец… вы лучшая моя книга, честное слово, лучшая… гордость моя…
Вздрагиваю, ошарашенный внезапным открытием, чувствую, что у меня нет слов…
– Но…
– …горжусь вами, отлично… – взмахивает прутиком, – ну давайте, давайте в загон…
Понимаю, что я проиграл, окончательно и бесповоротно, понимаю, что остается только одно, неужели я это сделаю…
Распахиваю загон, смотрю, как чужие, неправильные книги устремляются к нам, стаями, стаями, я еще не знаю, на что я надеюсь, но на этот раз я не ошибаюсь – хлопающие страницами хищники набрасываются на своего создателя…
Память Сагари
– …так вы говорите, что черное и белое – это одно и то же? – спрашивает офицер.
Я хочу ответить, что так было во все времена до поры до времени, да, господин офицер, я прекрасно помню эти времена, черные играли с белыми в самих себя, никто даже не задумывался, кто есть кто…
Я хочу сказать это – не говорю, офицер не вспомнит, даром, что это было вчера – есть у местных офицеров странное свойство, не помнить то, что было вчера…
Офицер… думаю, почему я должен называть коня – господин Офицер, и даже не коня, а конскую голову. Есть что-то такое в мифах Японии, называется Сагари, но тогда он должен жить в лесу и свисать с веток деревьев, а не допрашивать меня на плацу… Да и вообще мы не в Японии…
– Так вы уверяете, что мы не должны убивать белых? – продолжает офицер. Этого офицера я помню, хорошо помню, в прошлый раз я своими глазами видел, как взрывом его буквально испепелило на месте, оставив только тень. В позапрошлый раз ему повезло больше или, наоборот, меньше – он прожил еще несколько часов, поднимая к небу вытекшие глаза…
Он не вспомнит.
Не вспомнит.
Осторожно парирую:
– Господин Офицер, вот мы ходим с вами по клетчатому полю, клетка черная, клетка белая, клетка черная, клетка белая – мы же ходим и по черным, и по белым клеткам, не так ли? Вы же не предлагаете разделить плац на отдельные клетки, разрезать землю?
Говорю так, тут же пугаюсь, что я ляпнул, черт возьми, что я ляпнул, а ведь он не поймет, он ведь примет это как руководство к действию, он ведь разделит, не задумываясь…
– Вот как, значит, мы не должны убивать белых… Значит, пусть белые убивают нас, так, да?
Хочу ответить, что и не так, и не так. Не отвечаю. Уже понимаю, что в этот раз не получится, как и не получилось в предыдущие разы, и все, что мне остается, лихорадочно думать, пока есть время думать, что я скажу ему в следующий раз, и не в эту минуту, а раньше, много раньше, когда мы еще смотрели друг на друга и не задумывались, что говорящие конские головы напротив друг друга – разного цвета…