– Сейчас, – сказал я. – Давайте все-таки подождем звонка…

– Юрик, мы должны ехать в аэропорт, – тоном, не терпящим возражений, сказала тетя Женя.

Ну, все. Пришла в себя. Теперь она знает, что делать, и будет это делать, хотя лучше…

Я и сам не очень понимал, почему мне так не хотелось ехать в аэропорт. Почему-то я думал, что мне там делать решительно нечего. Даже если выяснится, что таки да, Николай Генрихович пересел на другой самолет и полетел дальше. Не бегать я сейчас должен был, а читать письма. Не с конца, как я пытался. С начала. Я даже не знал, когда было начало. Год назад? Три? Пять?

– Юра, если ты не едешь, я поеду сама!

– Поехали, – согласился я, а что мне оставалось делать?

Мы хотели поймать такси, но подвернулся частник, который, услышав, что нам нужно в аэропорт (совсем рядом!), запросил столько, что за эти деньги можно было съездить в Москву и обратно. Тетя Женя села рядом с водителем, сказала по-гагарински: «Поехали», и мне ничего не оставалось, как плюхнуться на заднее сидение.

Мобила затренькала, когда мы подъезжали к аэровокзалу.

– Юра? – сказал Немиров. – Ты был прав. Он улетел в тот же день.

– Куда? – нетерпеливо спросил я. Неужели Н. Г. успел обзавестись визой и улетел в Прибалтику?

– В Петропавлоск-Камчатский, – извиняющимся тоном сообщил Немиров.

* * *

– Как у вас с деньгами? – спросил Борис, приехав в аэропорт через час после нас. Билетов на ближайший рейс в Петропавловск в кассе не было, и я позвонил Немирову: пусть поможет.

Хороший вопрос. Мой бюджет не был рассчитан на такие перелеты – потом еще и обратно лететь. Я посмотрел на тетю Женю – похоже, ее не интересовало, во сколько обойдутся билеты.

– Можно полететь сегодня? – только и спросила она.

– Да, рейс в восемнадцать сорок, – сказал Немиров. – В Петропавловске будете завтра днем, по местному, конечно, времени. Но я спрашивал…

– У меня есть деньги, – сказала тетя Женя. – Пока есть. На два билета хватит. Юра, не возражай!

Я и не возражал, у меня точно таких денег не было. А откуда они были у Николая Генриховича – он вроде в экспедицию собирался, а там командировочные, билеты за счет института, и вообще…

* * *

– Тетя Женя, – сказал я, когда мы заняли места в «Боинге», – сколько денег могло быть у Николая Генриховича? Он снял со счета? Взял карточку? Какой у него кредит? Это важно знать, чтобы понять…

– Как далеко он мог сбежать, – прервала меня тетя Женя. – Куда дальше-то? А счета в банке у нас нет, Юра, – она улыбнулась, увидев мое недоумение. – Ну да, современные люди, научные работники… а деньги хранили дома, в столе, кто угодно мог взять, если узнает. Ну, взял бы. Не такая большая сумма… То есть, большая, как оказалось, вот Коле на билеты хватило и еще осталось. Но… Не знаю, Юра, поймешь ли, но после того, как в девяносто восьмом… а до того рухнул банк, где мы действительно держали все сбережения… В общем, мы остались без копейки… даже до зарплаты не хватило, заняли у Ефремовых, так было неудобно, Господи… В общем, Коля решил, что надежнее держать дома. Половину в рублях, половину в долларах.

– Много он забрал?

– Не все, конечно. Понимал, наверно, что когда… я поеду следом. Взял чуть меньше половины.

– Это вы сразу обнаружили?

– Нет. Я была в панике, Юра. Думала, что Колю ограбили и убили. Мне и в голову… А когда ты узнал, что он в Питере… Тогда – да. Я сразу проверила.

– Почему же не сказали?

– Его не так искали бы. Ах, он взял деньги? Значит, знал, что делал. Хотел от жены уехать подальше. Значит, жив-здоров. Сам найдется, если захочет…

Тетя Женя, вымотанная питерскими приключениями, заснула на моем плече, и мне ничего не оставалось, как размышлять над тем, что я уже знал.