– Ладно, я сейчас быстренько разберусь с этими хулиганами и к тебе. Жди!

Люська скрылась под одеялом, смущенно улыбаясь, в предвкушении дальнейших ласк.

Но шум у двери заставил ее прислушаться. Уж больно знакомый голос был у ночных хулиганов.

– Доця, ну, здравствуй. А вы спите уже?

Люська икнула. В комнату, перегородив все оставшееся от разобранного дивана и скромной мебели пространство, втиснулась любимая свекровь – Людмила Даниловна.

Так уж получилось, что Люся со своей свекровью были абсолютными тезками, обе – Людмилы Даниловны Ефимовы. Факт этот забавлял и веселил всех знакомых и родственников, иногда, внося в жизнь женщин легкую путаницу.

– А я звоню, звоню… Думаю: уехать вы никуда не можете, зимой в отпуска не ходят, из гостей приличные люди уже вернуться должны, остается только одно – крепко спят. Вот я и будила.

– Мама, а почему же ты не позвонила, я бы встретил, – топтался в дверном проеме Ефим.

На фоне своей необъятной матушки он, с голым торсом и в поношенных спортивных брюках, выглядел, как воробушек с ощипанной шеей. Сходство добавлял непокорный, вечный вихор на затылке.

В их семье прослеживалась такая странность. Вся женская половина была дородная, если не сказать, огромная. А мужчины, хоть их и кормили усиленно, являли собой худосочных, субтильных представителей мужского рода, состоящих из костей и сухожилий. Мясо на этих костях как – то не приживалось.

– Доця, а ты никак похудела, я смотрю? – всплеснула руками свекровь.

Как она могла это определить по одной лишь торчащей голове, со взлохмаченными волосами, Людмила не поняла, но настроение у нее улучшилось.

– Людмила Даниловна, давайте чаем вас угощу, – вылезла из кровати Людмила. В тайне надеясь, что чай пить глубокой ночью гостья не станет.

– Да, можно и чай и что покрепче, – радостно согласилась гостья. – У мамы все с собой. Сейчас такой пир закатим.

Ефим подавил тяжелый вздох.

На крошечном кухонном столике быстро создавался продуктовый натюрморт: из банок больших и поменьше, из яблок и темной колбасы с сильным запахом чеснока, из золотистых головок лука и мятыми пирожками.

– Все, ж свое, домашнее. Мне отец говорит: «Ты бы съездила в Питер, проверила, как они там живут на своих сосисках да пельменях готовых… Жалко ж сынка, не на таком вырос…»

«Явно камень в мой огород, – кивнула про себя Люська. – В свой прошлый приезд свекор с удовольствием уплетал сосиски и нахваливал отлаженный городской быт. Я, как дура покупала ему разные сорта, чтобы порадовать. Предатель, какой!»

– А я и думаю: что ж не съездить? На пенсии времени много, а зимой и вовсе никаких дел. Только за скотиной присматривай, да из курятника яйца выноси. Вот они, какие крупные у нас, – Людмила Даниловна гордо подняла к потолку два гигантских яйца и постучала ими друг о дружку.

– Осторожно, а то разобьются, – испугалась Люся.

– А чего им биться? Вареные. Я в дорогу всегда варю, а то гоголь – моголь привезу еще. Вот все три десятка и проварила.

– А зачем же нам столько вареных яиц? – ужаснулась Людмила.

– Есть будете, – отрезала свекровь, – по два на завтрак. И до обеда о чувстве голода можно забыть! Это я по телевизору такое слышала. Очень в той передаче яйца куриные хвалили. Особенно от домашних курочек. А это… – к потолку, вслед за яйцами, поплыла здоровая бутыль с мутной жидкостью, – это наше главное лекарство. На чистой пшеничке делано. – Свекровь держала бутылку на вытянутых руках, как хоккеисты держат кубок Стэнли.

– Мама, ну здесь это никому не нужно, – простонал Фима. – Мы с Людмилой не пьем, ведем здоровый образ жизни.

Но свекровь только махнула не него могучей рукой и достала из сушки три кофейные чашки. Мутная жидкость полилась в импровизированные бокалы, наполняя все вокруг резким запахом браги.