– Да верю я, – ответила Даша, – просто представить не могу. Как же это так? Чтоб колокол звучал, двери открылись, свечи горели? Так ведь не бывает!

– Запомни, моя дорогая! На Пасху все бывает. Даже то, что представить не можешь. Если Христос воскрес! То все остальное для него сотворить ничего не стоит!

– А вот сейчас что за звуки? – поинтересовался коротко стриженый призывник.

Действительно, после колокольного звона в воздухе носились душераздирающие крики, от которых все обрывалось внутри.

– Это чайки! Они иногда так мерзко кричат, что становится не по себе, – ответил дед.

– Ой! Что они там делают? – вдруг изумилась Леночка.

Ее подруги Таня и Влада тут же вскочили с земли и показали нам руками в сторону могилы капитанского пса. Все оглянулись в том направлении. Я же представил происходящее, не поворачивая головы. Потом все-таки тоже присмотрелся. Картина была невероятного колорита: наконец-то, подоспел закат, давно обещанный капитаном, и на фоне лихо побагровевшего солнца матросы пытались вскрыть лопатами и ломом промерзшую, несмотря на конец мая, землю ладожского острова. Из канистры капитан поливал землю бензином и поджигал. Видно, хотел таким образом растопить вечную мерзлоту почвы.

– Зачем они это все устроили? – прошептала Анжела.

А все остальные уже догадались, зачем. И виноват в этом был я, потому что сказал при капитане, что прах его собаки надо было не закапывать, а над Ладогой развеять. Он за эту мысль ухватился и тут же стал претворять идею в жизнь. Вот для чего был нужен тазик и дрова: выкопать собаку, спалить ее до пепла. И только закоченевшая почва оказалась неожиданным препятствием задуманному. Все бросились к этому участку острова. Загалдели. Попытались отговорить капитана от затеи. Ведь это можно сделать когда угодно. Зачем же сейчас! Но хмельной морской волк был непреклонен, а моряки боялись его ослушаться. В какой-то момент кончился бензин. Капитан решил не сдаваться и уверенно прошествовал с канистрой к кораблику за новой порцией.

В такой суматохе никто даже не вспомнил, что во время заката нужно сфотографироваться. Все пытались образумить команду.

Вернулся капитан. Очень быстро. И даже при закатном солнце было видно, что он бледен, словно вампиры за эти несколько минут выпили всю его кровь. Он постоял, раскачиваясь, напротив остальных. Матросы перестали копать. Наступила тишина, в которую вторгались только крики чаек. Каждый почувствовал, что произошло непоправимое.

– Кораблик унесло от берега, – заплетающимся языком проговорил капитан. – Я его не нашел.

8

Мы молчали. А что тут скажешь? Признаться честно, все к этому шло. Но никто из нас не был готов, что так получится. Я хорошо понимал масштаб этой неприятной ситуации. В то же время мне было интересно, у кого же первого начнется истерика. Она случилась у монахини. Инокиня Силуана смотрела на капитана, как на сволочь, а потом вдруг как заверещит:

– Та тоже это такое! Зачем ты нас приволок на этот остров? Почему все твои моряки здесь, а не на «Державине»? Напились! Корабль потеряли! Над могилой собаки глумились! Безумцы!

– Подожди, матушка, – вступился за капитана дед, – не кипятись! Не поможет, и не забывай Писание, «кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной».

Но в этот момент заорали все. А инокиня заплакала. Зарыдала оттого, что Валаам, к которому она так стремилась, уже близко, колокол его слышен, а попасть туда нельзя.

До этого спокойные и умиротворенные, гости теперь наступали на капитана. Они ругались, но каждой фразой только подчеркивали безнадежность ситуации:

– И позвонить мы не можем! Мобильные здесь не работают!