– Нет, – ответила тихо испуганная девочка, однако что-то в её голове заставляло её думать, что-то прикидывать, – вы не из полиции?

– Из полиции, только мне самому не хочется искать его, вот в чем дело. Чем быстрее бы я нашел его или узнал, что с ним случилось, тем быстрее уехал бы домой, вот в чем дело. А не найду, придется здесь торчать пока не отыщу, понимаешь? – ответил я, в надежде, что смог хоть немного убедить девчушку в своей незаинтересованности. Однако ответ Милены снова заверил меня в том, что Принцесса не такая уж и дура, какой хочет казаться.

– Получается вы соврали на счет меня, раз хотите побыстрее уехать?

Я понял, что она имеет ввиду мои слова о её красоте и мою, якобы влюбленность. Надо было спасать ситуацию. Если она сейчас не проболтается, то правды я уже не добьюсь. Но Милена опередила мои действия, сама сделав шаг на встречу.

– Вы его не найдете, – тихо и с ноткой обреченности произнесла она, как будто вынесла приговор. И приговор этот загробным эхом прокатился по пустым коридорам второго этажа Рыбхоза.

– Почему? – так же тихо спросил я.

– Кого Алёна забирает, те не возвращаются, – прошептала девушка, посмотрев мне прямо в глаза и взгляд её был полон страха.

– Кто такая Алёна? – тут же спросил я, подойдя ближе к Милене, дабы показать ей, что я рядом, что бояться не стоит. Мы стояли у большого окна, из которого открывался обширный вид на водоем и окружающий его с трех сторон дремучий лес, стремительно утопающий в вечернем сумраке. Милена перевела туда свой взгляд и тихо прошептала.

– Кикимора лесная. Там живет, – на полном серьезе кивнула в сторону леса девчушка, – никого не любит, особенно охотников. В облике маленькой девочки является к заблудившимся или к убивающим лесных животных и зовет за собой. Если пойдешь за ней, то никто тебя больше не найдёт. Хоть весь лес сожги, а следов не найдёт никто. А лес снова вырастит. Нельзя одному в наши леса ходить, – закончила Милена, повернувшись ко мне. Глаза «на мокром месте», на лице страх, граничащий с паникой, по рукам бежит мелкая дрожь. Мне не оставалось ничего другого, как взять её руки в свои.

– Не бойся, я с тобой, – первое, что мне пришло в голову, спасибо советским фильмам. Но принцессу это не сильно успокоило.

– Один раз я сама её видела, – продолжила Милена, дрожащим голосом. Было видно, что ей страшно это вспоминать, – никогда не забуду. Я стояла у окна, как сейчас, только дома. Зима была. Мне не спалось, потому что луна большая была и светила ярко, все видно было как днём, только свет как молочная пена. Я не знаю, зачем я подошла к окну, как будто мня позвал кто-то. У меня в комнате окно как раз выходит на эту дорогу и на лес. И я сначала не сразу увидела. Зачем я стала всматриваться, – с ноткой отчаяния обратилась Милена ко мне и содрогнулась, – это была она! Она вышла из леса! Мама говорит, что она не может покидать лес, нет за лесом у ней силы, а она вышла! И смотрела точно на меня! Прямо в глаза, а потом! – тут Милена расплакалась, да так сильно, что я поспешил обнять несчастную.

– Ну, всё, всё, – совсем не умел я успокаивать сопливых девиц.

– А, потом, – всхлипывая, продолжила девчонка, – она указала на меня рукой!

Тут Милена зарыдала. Она явно переживала сильное психологическое потрясение, вызванное пережитым стрессом. Я попытался привести её в чувство словами, но девчонка не реагировала на голос. И у меня оставался единственный способ – устроить ей другой стресс. Так сказать «клин клином» вышибить. В такой ситуации либо бить пощечину, либо…

Ещё крепче обняв дитя, я страстно впился своими губами в её. Конечно вам может показаться, что я просто воспользовался ситуацией и возможно вы будете правы. Но бить такую хрупкую, юную девчушку по лицу я не рискнул. А неожиданный поцелуй тоже подействовал не плохо. Глазки Милены выпучились от удивления, на щечках вспыхнул румянец. Она мигом перестала дрожать и плакать. Секундой спустя я решил, что хватит и отлепился от сладких губ. А ну как отвесит пощечину.