Конь карлика метался между голыми кустами, искусно вынося своего всадника из-под выстрелов. Настоящая, хорошо обученная, бывалая в боях кавалерийская лошадь. Откуда у животины взялись такие навыки после восемнадцати лет вполне мирной жизни? Не результат ли это колдовских ухищрений? Отгоняя прочь дурацкие, антинаучные мысли, Низовский старался поймать голову животного в перекрестье прицела. Да, двадцать лет минуло, с того времени, когда он сам в последний раз использовал оружие в боевой обстановке. Наверное, это можно назвать и кавалерийской атакой. Это было 8 декабря 1922 года. Они носились по заснеженным лесам, преследуя эсеровских бандитов. Именно тогда Низовский наловчился стрелять, не покидая седла, на скаку да по движущейся мишени. Тогда они словили восьмерых отрядников Семёна Шамова[5]. Восьмерых взяли живыми, а скольких перестреляли? Этого Низовский не помнил, но тело послушно вспомнило давно не востребованные навыки. Едва поймав в перекрестье прицела голову коня, он нажал на курок. Конь повалилась в снег совсем по-человечьи, ничком. Его всадник, истошно вопя, покатился в свеженаметённый сугроб. Другой, размахивая алебардой скакал прямо на него. Теперь Низовский мог хорошенько рассмотреть его безносое, лишённое губ и бровей лицо.

– Пугаешь? Думаешь, поверю, что ты нечисть? Не-е-ет!!! Ты просто полицай, предатель, убийца!.. – так приговаривал Низовкий, выпуская одну полю за другой.

– Считай патроны, Давидыч!!! – услышал он окрик Красного профессора.

И тут Низовский понял, что не на шутку испугался. Нет, так не годится. Бессмысленно палить в воздух, поддавшись панике? Глубокий вдох. Морозный воздух ожёг легкие. Вместе с выдохом тело покинула и паническая дурь. У него тоже есть союзники. И не только Красный профессор. Лучший его союзник сейчас – глубокий снег. Это он помешал врагам добраться до него, пока он так постыдно паниковал! У него есть ещё пяток секунд. Он справится! Низовский снова прицелился. Первая пуля завалила в снег длиннорукого карлика. Низовский умышленно не стал убивать горбуна, но рану нанёс серьёзную и болезненную – в живот. Привлечённый истошным воем товарища, безносый на время отложил своё намерение рассечь Низовского и бросился на помощь карлику.

Мытарь, расположившись за широким, сосновым стволом, вёл прицельную стрельбу короткими очередями. Фонтанчики белого снега вздымались вокруг Табунщикова. Мытарь ловко сидел в седле. Оба они, всадник и его тонконогий конь, составляли единое целое. Низовскому вдруг пришло на ум чудище, персонаж античной мифологии – Кентавр. Низовский усмехнулся и вспомнил о Колдуне. А тот, постоянно перемещаясь, скользил над сугробами легко и плавно, словно ноги его коня вовсе не касались земли. Колдун вёл стрельбу умело. Неужто и вправду георгиевский кавалер? Огонь противников не позволял Красному профессору поднять головы. Табунщиков отвечал редкими выстрелами. Стрелял часто наобум, не имея возможности прицелиться. Но и такая стрельба дала свои результаты. Большой конь светло-серой масти поймал пулю, выпущенную из профессорского карабина. Левый бок животного, под лопаткой окрасился алым. Конь закричал и стал валиться вправо. Его всадник, Мытарь, слишком грузный для того, чтобы оказаться ловким, через мгновение оказался поверженным в снег. Однако вскоре снова оказался на ногах, словно чья-то невидимая, но мощная рука вздёрнула его за шиворот. Низовский прицелился. Он хотел вогнать пулю Мытарю под подбородок, но попал в правую часть груди. Рана оказалась не смертельной. Огромный мужик, теряя шапку и рукавицы повалился было в снег, полежал, ворочая огромными глазами, а потом ворча и плюясь кровью пополз прятаться за тело своего убитого коня. Низовский ясно видел, как Колдун поднял карабин и прицелился. Неужели дострелит товарища?