– Мы ж не попусту, дело у нас, – стараясь говорить помягче, продолжил Иваш, – без всяких там. Скажи, Орей?

– Ну, – замялся Котома, – в общем, конечно.

– Я новый староста. Зовут меня Иваш Карец. А тебя?

– Атар… Атар Ари ибн…

– Атар, значит, – староста глубоко вздохнул. Чужак нехотя цедил в час по слову, а эту кривую беседу следовало как-то вести дальше. – Ты понимаешь, мне ведь не все равно, что творится в селе и возле него. Ты вроде как при людях, значит, надо… знаться с ними, что ли? Приходи ко мне, поговорим – глядишь, и перестанут на тебя всяких чертей вешать!

– Не перестанут, – глядя на Орея, ответил парс.

– Отчего же? – насторожился староста.

Чужак кивнул в сторону Котомы:

– Вот стоит человек. Слабый, больной. По всему видать, беда у него. А раз ко мне пришел, значит, дело совсем худо.

Орей с чего-то растерялся, онемел.

Атар огладил седеющую бороду и, задумчиво глядя на него, сказал:

– Хоть с чертями я из одной миски не ем и по кладбищу в обнимку с черными колдунами не шатаюсь, а беде твоей, человече, помочь могу.

Тут Орей совсем обмяк, что-то невнятное промычал и умолк. Иваш, видя, что чужак сменил гнев на милость, снова решил взять разговор в свои руки:

– А вот в ночь и за полночь светоч на этой веже горит, я и сам то видел, вот и болтают про тебя и чертей…

– За звездами я наблюдаю, вот и горит светоч. Без него не запишешь ничего и не прочтешь.

Иваш вдруг почувствовал, что и сам сейчас замычит, как Орей: «Уж лучше б он сказал, что с чертями знается. …На кой ляд ему эти звезды, он же не жрец? Куда теперь беседу вести?»

– Звезды, говоришь? …И как оно там? Сколько насчитал? – натянуто улыбнулся староста.

– Я их не считаю, – продолжал «пытку» чужак. – Их невозможно сосчитать.

– А на кой тогда? – неподдельно удивился Иваш.

– Жизнь людей и звезд взаимосвязана, – начал было Атар, но умолк, вспоминая, чем всегда заканчиваются подобные рассказы.

– Постой-постой, значит, колдовать ты не умеешь?

– Колдовать? Нет.

– Ну, Орей, пошли! Другой раз как-нибудь зайдем…

– Он пусть останется, – остановил звездочет Орея. – Раз человек пришел за помощью, нельзя ему отказывать.

Иваш поднялся, попрощался на скорую руку и – дай боги ноги!

Под самое утро пастухи видели, как Орей и чужак выходили из проклятого дома. А у Котомы после того дня все встало на свои места. Никто ничего толком не знал. Известно только, что вскоре умерла соседка Орея, а умирая, шипела: «Будь проклят чужак со своей зеркальной девкой!»

Староста на вопросы людей ничего толком ответить не мог, бормотал только, что чужак просто считает звезды и ничего больше не делает. Да кто ж поверит! Все поняли – темнит Иваш. А раз чего-то знает и темнит, значит, у самого рыльце в пушку…

А Орей, когда все наладилось, часто стал возить Атару молоко, сыр, муку. Как еще он мог отблагодарить старика?

Звездочет, в свою очередь, стал появляться в селе. Заходил к Орею, где всегда ему были рады, заходил к старосте, и это, конечно, не могло ускользнуть от людских глаз.

Так и получилось, что нового старосту, как и чужака, стали побаиваться, отчего его авторитет непомерно возрос. Вскоре уж и ему приписывали волхвование и колдовство. Можно только представить, что сочиняли про самого Атара! Но как-то само вышло так, что чужака все же приняли к себе. По настоянию старосты, всем селом подновили Капище, под крышей обустроили еще одну комнату.

На все вопросы Атара об этом поверхе10 Иваш отвечал одно и то же: «Пусть будет, есть не просит». Мужики смастерили кровати, принесли чей-то старый сундук, сделали скамьи. Одной посуды приволокли столько, что излишки хоть на рынок уноси. Нехитрый скарб самого звездочета умещался в одном углу, а тут на него свалилось столько!