И все эти шесть лет он периодически ко мне наведывался. Чего греха скрывать – первые два года я порой принимала его не просто по-дружески, но куда более любезно. А потом у меня появился другой. Неважно, кем он был – его все равно уже давно нет в моей жизни. Суть состоит в том, что однажды Сергей приехал с юга и, даже не позвонив, заявился ко мне (бабушка к тому времени уже умерла). Что с ним было, когда он застал меня с мужчиной в весьма недвусмысленной ситуации! Я думала, что он просто сорвется с катушек и убьет кого-нибудь из нас троих – скорее всего, себя. Но, хотя он и говорил тогда о самоубийстве, ничего с собой так и не сделал – просто ушел в запой. Сколько ласковых слов в свой адрес я услышала тогда от его мамаши по телефону! После этого он приходил ко мне реже, а я, в свою очередь, держалась с ним осторожнее. Но это дела не меняло – он все равно каждый раз говорил о своей великой любви ко мне, а я научилась относиться к этим его разглагольствованиям безразлично.

Мы чокнулись и выпили. Это действительно было очень хорошее шампанское; у меня от него немедленно закружилась голова. Долгий перелет, тряская горная дорога, жара – все это привело к тому, что я ощутила легкое опьянение с первого же бокала. У Сергея глаза стали какими-то стеклянными, как будто ему было трудно сфокусировать взор; я удивилась – что такое для здорового мужика капелька шампанского? Впрочем, когда мы допили первую бутылку, Сережа притащил откуда-то из домиков еще одну, не такую красивую; содержимое ее оказалось более теплым, но я была уже в таком состоянии, что мне нравилось все.

Поговорив немного о том, как чудесно, что я приехала, и как он рад меня видеть, и предложив мне вообще переселиться на озеро, Сергей сел на своего любимого конька – он завел речь о себе: о том, какой он изумительный дрессировщик, как слушаются его звери, как трудно им сейчас работать… Работать им было действительно трудно: "Дельфинье озеро" давало по три представления в день, а иной раз и по пять, выходными служили те благословенные для тренеров дни, когда волнение на море достигало критической отметки, и катера не ходили. Я подыгрывала ему: когда видишься с бывшим мужем так редко, можно и сыграть в его игру; к тому же он действительно великолепно работал с животными, и я ему об этом сказала:

– Я тебя совсем недавно видела по телевизору, в "Мире животных" у Дроздова… Этот трюк с двумя котиками и двумя шарами тебе особенно удался – я с ничем подобным никогда не сталкивалась. Но я не знала, что ты работаешь и с дельфинами тоже.

– Просто заменял Антонова. Котики у меня чудные – что Ласочка, что Капрал… А что ты скажешь про сивучей?

Про сивучей я ничего особенного сказать не могла, потому что давно их не видела, поэтому просто промямлила:

– Знаешь, они какие-то громоздкие…

– Да, Гаврюша вымахал будь здоров… Ты знаешь, я его боюсь: у него сейчас настает пора любви. Каждый раз, когда я вхожу в его вольер, у меня такое чувство, что он вот-вот на меня бросится – кинется защищать свою самку, Ромашку. В сезон спаривания, когда нет самцов своего вида, он и человека рассматривает как соперника, – и в подтверждение своих слов Сережа вскочил и потащил меня смотреть его сивучей, причем он уже собирался садиться в лодку и плыть вместе со мной к их загону, но я его вовремя остановила. Если его когда-нибудь и кусали звери (правда, несильно), то исключительно тогда, когда он лез к ним в нетрезвом виде.

Соленое озеро – часть залива, которая естественным образом давным-давно отделилась от моря – было разгорожено решетками на отдельные сектора, так что котики помещались в своем вольере, сивучи – в своем. Основная акватория была отдана дельфинам, хотя несколько недавно отловленных и еще неприрученных зверей содержалось в дальней части озера, отделенной рыбачьей сеткой. Мы прошлись вдоль трибун, полюбовались на животных; он представлял их мне, как будто знакомил с гостями на приеме: