– Куда прешь? Глаза разуй, кривоногая! – налетела на меня какая-то тетка лет сорока с корзиной в обнимку.

– Ишь какая! Небось, на дармовых харчах отъелась, так, что простому люду и пройти негде.

Оглядев меня с ног до головы, тетка скривилась и со всей силы ткнула мне локтем под ребра, отодвигая со своего пути. Я охнула и прижалась спиной к прилавку, головой зарывшись в подвешенные веники из трав непонятного назначения. Торговец этого товара что-то запричитал на тему оплаты испорченного товара. Бубня вполголоса ругательства я, в попытке освободить эту копну рыжих и непослушных волос, неловко развернула свои объемные бедра и снесла с прилавка горшок с какой-то клейкой субстанцией. За спиной кто-то разразился довольно неприличными словами. Я таких слов еще не слышала. От удивления мои волосы, наверное, зашевелились и запутались еще больше. Разозлившись от ругани этого проходимца в адрес «неуклюжей, толстой коровы» я со всей силы дернула проклятый веник и так резко развернулась к обидчику, что покачнулась. Взмах руки, в попытке поймать равновесие, и берестяная сетка с курами, что находилась в руках у какого-то прохожего, взмыла вверх. Шмяк и пернатые пленники на воле. Ошалелые от неожиданной свободы эти несостоявшиеся обеды на ножках, принялись голосить и носиться от одного прилавка к другому. Хлопая крыльями и раскидывая перья, они кидались под ноги покупателям, в попытке увернуться от хозяина преследовавшего их. Устояв на ногах, я сфокусировала взгляд перед собой. Молодой мужчина, лет двадцати пяти. Длинные черные волосы, заплетенные в какую-то замысловатую косу, густые красивой формы брови, худое гладко выбритое лицо, высокие скулы, четко очертаные губы, чуть заостренный подбородок. «Приезжий», подумала я, наблюдая, как бледнеет его лицо, открывается рот, а глаза…. ну, вобщем я не знала, что люди умеют так пучить глаза. Моя злость начала утихать. В голове захихикали.

– Не начинай! – тихо рыкнула я.

– Ч-что, п-п-прастите? – заикаясь, прошептал мужчина, не переставая, пялится на меня.

– Ничего. Это я не вам. И хватит на меня так таращиться!

– Так я…. А вы.… Ну.… А тут…. – он стал размахивать руками в попытках что-то объяснить мне бестолковой, но видя, что я начинаю еще больше хмуриться, ткнул пальцем куда-то мне за спину. – Вот!

Я обернулась и уткнулась в зеркало, любезно предоставленное притихшим торговцем злосчастной лавки. В голове откровенно заржал Рой. Да, было с чего. В дополнение к моему «очаровательному» деревенскому образу на голове образовалось самое настоящее гнездо из волос и веток украшенное свисающей травой. Ну, прям, точь-в-точь, кикимора. Привести все это произведение искусства в подобающий вид, не представлялось возможным. О том чтобы продать сегодня свои настойки, не может быть и речи. Жаль. Опять останусь без еды. «– Ну, ты прям фея! Только и не пойму: то ли болотная, то ли лесная.» – и Роя как назло не заткнешь. Ладно, здесь мне больше делать нечего. Пора возвращаться домой. Вздохнув, я снова отвернулась от прилавка и взглянула на своего «обидчика». «– О-о, Марика поглянь, кажется, кто-то уже вполне пришел в себя». Да уж, плечи этого красавца мелко тряслись, а сам он прижимал ко рту кулак, пытаясь сдержать хохот. Этот тип, откровенно забавлялся надо мной! Я снова почувствовала что закипаю. Прищурившись, осмотрела хама сверху вниз и наоборот. Высокий, на целую голову выше меня. Только вот худоват для своего роста. Впрочем, мне все равно. Интереснее было другое. На котарди3, из черной замши, надетом поверх рубахи бежевого цвета, во все стороны торчали перья и разного рода мусор. Брюки, заправленные в мягкие, кожаные сапоги до колена, постигла та же участь. Видимо горшочек с клейким веществом, который я столкнула с прилавка, нашел своего хозяина. А птички, до сих пор носящиеся среди толпы, довольно щедрые на перья.