10 000 закрытых храмов и десятки закрытых монастырей непререкаемо свидетельствуют о том, что Московская Патриархия не исполнила своего долга перед Христом и Русской Церковью, ибо только заручившись молчанием Высшего Церковного Управления, могли безбожники закрывать Божии храмы! <…>

Высшая церковная власть своим беспринципным молчанием покрывает беззаконные действия, направленные на всемерное удушение церковной жизни. <…>

Изложив картину бедственного положения Русской Церкви, естественно задать вопрос: каким образом это положение могло возникнуть? Почему высшая церковная власть превратилась в послушное орудие в руках чиновников-атеистов? Зачем русские архипастыри и пастыри, в большинстве своем искренние и чистые люди, непонятным молчанием покрывают это вопиющее беззаконие? <…>

Вторая немалая опасность заключается в том, что подавляющее большинство даже тех епископов и пресвитеров, которые крайне недовольны нынешним положением Русской Церкви, молчат и своим тяжким молчанием способствуют его ухудшению. Говоря это, мы имеем в виду не тех, которые молчат, скованные страхом или пораженные унынием – эти мотивы сами по себе столь предосудительны, что не требуют специального опровержения, – нет, мы говорим о тех епископах и пресвитерах, которые пытаются оправдать свое молчание «высшими соображениями». Иные архиереи серьезно считают, что они своим молчанием спасают Русскую Церковь, «ибо, – рассуждают они, – если мы будем протестовать против незаконных действий Совета, нас лишат регистрации, и тогда наши опустевшие кафедры захватят преуспевающие противники церковной свободы, и “сие последнее будет горше первого”»[17].

Как выяснилось, на этом параллели нашего времени с 1965 годом не закончились. Патриарх Алексий I (Симанский) отреагировал на письмо крайне жестко и запретил в служении авторов письма:

Мы запретили их в священнослужении до раскаяния и прекращения ими вредной для Церкви деятельности… Попытка отдельных лиц выступить в роли непризванных судей Высшей Церковной Власти и желание их возвести клевету на государственные органы не служит интересам Церкви и имеет целью нарушить благожелательные отношения между государственными органами и нашей Церковью. Клеветнические обвинения в адрес Высшей Церковной Власти могут быть использованы враждебно относящимися к нашей Церкви и Отечеству некоторыми зарубежными кругами во вред Церкви и нашей Родины…[18]

Казалось бы, это история[19]. Но в 2015 году Русская Православная Церковь вновь оказалась в ситуации нового молчания. В публичном пространстве звучит фактически только один голос – это голос патриарха Кирилла. Все остальные преимущественно молчат, не позволяют себе развернутых высказываний – только краткие комментарии по отдельным, всегда очень конкретным поводам.

Это, безусловно, новый стиль. Он ярко иллюстрирует растущее значение иерархической доминанты в жизни Церкви, а точнее – понимание иерархии как единоначалия в лице патриарха.

Молодой епископат – а это почти две сотни сравнительно молодых людей, рукоположенных при патриархе Кирилле, – остается темной лошадкой. За пять – шесть лет своего существования он еще ничего не сказал. Возникает вопрос: почему молодой епископат не говорит – не хочет, или не умеет, или боится? Это молчание – пауза накануне больших перемен или стремление уйти из публичного пространства? По состоянию на конец 2015 года эти вопросы остаются открытыми.

Конечно, есть и исключения. Если говорить о церковном истеблишменте, то здесь исключение составляют, пожалуй, только протоиереи Всеволод Чаплин и – все в меньшей степени – Димитрий Смирнов