16. «Впрочем, я по праву пользуюсь авторитетом у моего народа: с моими словами соглашаются и им повинуются лишь потому, что они выражают Божественную истину и правильное учение. Так, некоторое время назад церковное учение стало предметом споров. Его обсуждали дважды или трижды. Решение Церкви было обнародовано. И все же некоторых это не убедило. Мы принимаем твои постановления, говорили мне они, относительно всего, что касается тела, и мы повинуемся тебе, так как ты – наш император; но мы не можем идти за тобой в том, где речь идет о спасении души. И они остаются при своем мнении, хотя я имею суверенную власть и могу конфисковать все их имущество и предать их смерти. Но это не принято в нашей Церкви, ибо не может быть веры по принуждению. Так, если эти немногие люди смогли не подчиниться решению Церкви и нашему решению, то насколько больше будет таких среди тех верующих, кто живет в отдалении».

17. Легат Павел заявляет: «Нет истинной веры вне повиновения папе, и вот доказательство: с тех пор как вы разорвали с нами общение, неверные побеждают вас и завоевывают вашу страну».

Император отвечает: «Твое доказательство не имеет никакой силы: неверные взяли великий и славный город Антиохию и другие крепости этой местности гораздо раньше, чем наступил раскол. Им также удалось завоевать в ваших краях Африку, Карфаген и области, близкие к Испании. Следовательно, схизма здесь совсем ни при чем – она скорее по нашим грехам, в которых мы не приносим покаяния».

18. «Что касается нашей веры, то не только мы говорим о том, что она истинна и исходит от Христа, апостолов и их преемников, но и вы сами, даже сегодня, свидетельствуете об этом; и сам ты недавно сказал, что наши слова не противоречат вашим. И если ты осмеливаешься говорить, что наша вера и наши слова не являются истинными, верными и правильными, то пусть зажгут костер и давай войдем в него оба!» Когда Павел спрашивает, на какую дату назначается это испытание огнем, Кантакузин отвечает: «Я не встану со своего места, пока не зажгут костер».

Полагая, что это просто слова, легат соглашается, но ему говорят, что предложение сделано всерьез. «Я хочу жить, а не умирать!» – восклицает он. «И я тоже, – парирует император, – но я абсолютно уверен, что я не только не сгорю, так как Господь вступится в защиту православного учения, но что я окажу вам услугу: вот почему я не боюсь испытания огнем. А ты, как видно, нетверд в своей вере и опасаешься смерти!»

19. Павел молчит, и император спрашивает его, что он думает о его словах.

«Они истинны и справедливы, – отвечает легат. – Тебе остается только отправиться к папе; будет великим благом, если так произойдет».

Император отвечает: «Безумие входить в реку, не предусмотрев, как из нее выходить. Этот пример касается и твоих слов. Ты говоришь то же, что и папа; вот почему, если ты согласишься с моими словами и моей волей, то искомая цель достигнута. Если нет, то поскольку у папы, если я к нему поеду, я услышу те же слова, с которыми ты обращаешься ко мне сегодня, а я ему скажу то, что говорю сейчас тебе, то моя поездка бессмысленна».

20. Тогда Павел говорит: «Вы, императоры, кичитесь своим императорским достоинством и отказываетесь идти к папе; вот почему ты не хочешь ехать».

Император: «Я убежден, что императоры, мои предшественники, были правы, воздерживаясь от того, чтобы являться к нему; но сейчас мы говорим не об этом. Что касается меня, поскольку речь идет о воссоединении Церквей, я готов идти к нему пешком, даже если бы он жил на краю земли. Все целуют ему ногу – и это весьма странно, – но я, чтобы объединить Церковь, буду готов поцеловать ногу принадлежащего ему животного и пыль под его ногами».