Собеседники замолчали, вдумываясь в слова друг друга.

– Однако, Вернер, я все же никогда не поверю, что ты приехал только лишь для того, чтобы обменяться философскими изречениями…

– Да, Нильс, все правильно, я никак не мог заговорить о главном, ради чего приехал. Я не решался и все искал возможность остаться наедине. Я ведь не уверен, что у тебя в институте нет прослушивающих устройств местного отделения гестапо или даже что ты вообще не находишься под его негласным наблюдением… Итак, цель моего визита проста: я хочу сообщить тебе, что сейчас в принципе стало возможным создание атомных бомб…

– Вернер, но ведь это просто ужасно. Вспомни прикидочные расчеты энергии, содержащейся в атомах, которые сделал тот гениальный русский юноша – Ландау… А позже его друг, ты его тоже должен помнить, он сейчас в Принстоне – Гамов, рассчитал еще и поражающие факторы потоков радиации… Вернер, если теория верна, а ты знаешь, какие сильные теоретики Ландау и Гамов, то всего лишь несколько десятков таких бомб могут уничтожить все живое. По крайней мере, разумную жизнь уж точно, – было видно, как в волнении собеседник просыпал табак, набивая подряд (чего он обычно никогда не делал) вторую трубку…

Впрочем, и его редко курящий собеседник, тоже волнуясь, достал из кармана большую ценность военного времени – тщательно завернутую в пергамент настоящую гаванскую сигару. Друзья в молчании прикурили от большой американской зажигалки, и некоторое время слышались только тихое посвистывание трубки и легкое потрескивание сигары.

– Ты не зря вспомнил наших русских знакомых, – после небольшой заминки собеседник поправился, – друзей. Поверь мне, Нильс, рабочий проект бомбы пришел именно оттуда, – он ткнул в неопределенном направлении тлеющим огоньком сигары. – Его привез из Харькова (ты. конечно же, помнишь тот институт, где работал до ареста Ландау?) наш добрый знакомый Хоутерманс…

Дау (так все знакомые называли великого теоретика Льва Давидовича Ландау), похоже, – тут собеседник опять замялся и, раскуривая почти потухшую от сырости сигару, сделал паузу, – по крайней мере, мне так кажется, не принимал в этом активного участия. Тем не менее Хоутерманс привез вполне рабочую схему, и нам даже уже удалось построить действующий урановый котел…

– Просто не могу поверить, Вернер, откуда у Хоутерманса вдруг появилась такая информация, вернее, как могли харьковские физики додуматься до такого? И как, в свою очередь, вам удалось обойти все технические трудности?

– Видишь ли, Нильс, тут действительно не очень-то понятная и крайне запутанная история. Вот ты, к примеру, давно перечитывал уэллсовский «Освобожденный мир»?

– Признаться, Вернер, где-то после университета, точнее не скажу. Во время какого-то вояжа, мне еще запомнилось, что я размышлял под аккомпанемент волн.

– Ну вот, Нильс, а теперь вспомни бомбу непрерывного действия, описанную явно в несвойственном английскому романисту стилю, с массой технических подробностей. Подскажу, что во время работы над этим произведением Уэллс консультировался с одним американским изобретателем, незадолго до этого рассказавшем журналистам о собственном проекте «атомного оружия» …

– Ну, конечно же, как я не догадался, – обладатель трубки в досаде даже постучал ею по своему лбу. – Электрический вампир и строитель Радио-Сити[1] Никола Тесла!

– Вот именно, Нильс, вот именно… А теперь припомни эту темную и во многом непонятную историю с обменом и продажей идей, которую Тесла затеял после краха своего глобального проекта «Мировой системы». Именно тогда вокруг него кружили многие ведущие разведки мира, и, как утверждают вездесущие репортеры, несколько контактов с представителями Германии, Франции и России у него все же состоялось… В свою очередь, Хоутерманс утверждает, что Теслу очень интересовали некие разработки русских радиофизиков, а взамен он предоставил чертежи ряда своих устройств, включая планировку атомных боезапасов… которые, конечно же, попали в Харьков, ведь именно там русские впервые у себя расщепили атом.